– А он хочет его восстановить. Вернуть себе совершенное равновесие.
Что за чудеса? Зачем Рокасу совершенное равновесие? Что он собирается с ним делать? Только бы не проболтаться Але, как я себя чувствую в системе. И как себя чувствует Мантас. Мы – словно мухи в паутине, которых все равно съедят, но сначала все соки высосут.
– Ну вот. Я ему это и сказала.
– Что сказала?
– Что если у него такие желания, то нам не по пути.
Ала покупает билеты на японский искусственный пляж.
Как там она говорит? Не один, так другой? Она может выбирать из трехсот других Рокасов.
– Ты уже подумала? – спрашиваю у нее.
– О чем?
– О другом. О совершенном доноре для своих детей.
Она знает, что это шутка, но отвечает с самым серьезным видом:
– Ну конечно. В ту самую минуту, как мы расстались.
* * *
Мокрый.
Мокрый. Мы знаем, что у нас нет ощущений. Нет того, что было у предков.
Равновесия, например. Рокас зашатался, вылезая из душевой кабины. У Алы кружится голова, когда она смотрит на ветки деревьев.
Предки не придавали этому значения. Не придавали значения тому, как много у них есть. Они развивали технологии, стремились к тому, чтобы постепенно все стало таким, как теперь. Их ум был движущей силой. Это они постарались, чтобы мы создали такую систему, какую имеем.
Мантас не поверил бы, что я могу так поступить. Пробежав круг, я поискала камешек и – вот он, конец света, которого так боялись предки! – сунула его в рот.
И что?
А ничего.
Я ничего не почувствовала. На языке – все та же резиновая масса, никакого вкуса, никакой текстуры.
Выплевываю камешек.
Как мне от нее избавиться?
Но и тогда…
Что с того?
Мантас все хуже себя чувствует и больше не хочет со мной встречаться. Вот и прекрасно, что не хочет, мне надо сосредоточиться, побыть одной. Хотя у меня намного реже кружится голова, когда мы с ним вместе, мне нравится быть одной. Те тысячи друзей – не в счет.
– Ты опять слишком часто отключаешься, – упрекает меня Ала. – Терапия тебе не помогает.
– Не тебе решать.
– Это звучит негативно.
Ужасно? Бессмысленно? Мне хочется ее подразнить, но не хочется себя выдавать – а вдруг удастся осуществить Инин план?
– Мы с Рокасом испытывали микросхему, – рассказывает Ала. – Он видел у меня на стене, куда я перемещаюсь, что делаю. Траектория обозначается зелеными точками.
– Где ты перемещалась? По своей комнате? – не удержалась я.
Ала не замечает моей язвительности.
– Я обошла несколько магазинов, побывала в парке и в еще одном торговом центре. Потом на твоем стадионе и на других семи стадионах. Микросхема фиксирует каждое движение, температуру тела, частоту дыхания, количество гормонов в организме, кровяное давление.