У папы такого хранилища уже нет.
– Тебе не грустно оттого, что он тебя покинул? – спросила я у мамы, когда она рассказала мне эту историю.
– Как и Мария, Йоланта, Аушра, Юрате?
Мама тогда ответила, что давно не думает о том, грустно ей или нет, – все, что ею утрачено, ни на каком диске не уместилось бы. Поначалу эти утраты были перед глазами, сменяя одна другую, и чувство было такое, будто кожу сдирают; самое интересное, что всем было больно, но никто не протестовал, потому что никто не хотел быть тормозом, каждый стремился стать частью новой жизни.
Все происходило постепенно, а когда произошло, последствия оказались настолько велики, что мы продвинулись на сотню лет вперед.
Я все забываю.
Родители, на свою беду, появились на свет и выросли раньше, чем была создана бионная оболочка. Взрослым такую оболочку не наденешь, на гормональную систему она действовать не будет. У Даны и у других стариков, у родителей есть другая оболочка, она называется компенсирующая. Такая оболочка начинается и заканчивается, как обтягивающий водолазный костюм. Она защищает кожу снаружи, ослабляя осязательные ощущения, но не защищает изнутри. Поэтому Дана, дедушка Мантаса и мои родители сами себя терзали. Из-за ощущений. Из-за гормонов.
Потому и Мантас страдает. К нему возвращаются естественные гормоны и эмоции.
Хочу ли я этого?
С другой стороны, если я не страдаю, так кто я?
И во что эта оболочка стремится меня превратить?
Я вот что подумала. Ина была зачата чисто, в лаборатории. Но это не гарантировало, что она будет совершенной и что ее организм не отторгнет микросхему. Значит, несовершенство завязывается не в момент зачатия. Оно переходит из поколения в поколение, и среди совершенных всегда вылезает кто-то, кто не вписывается в систему. Может, мы – нечто большее, чем носители специфических молекул ДНК? Не только скопление клеток? Смотрю туда, где ветер сорвал листок с дерева и, ни у кого не спрашиваясь, смело несет его все дальше, дальше…
* * *
Мантас опять не пришел. Сижу в сейфе и листаю старые тексты. Помню, что надо дробить образы, но делаю это все реже. Дроблю первые несколько книг, потом позволяю листкам стекать по мне, как вода из душа. Листок, который я таскаю в заднем кармане джинсов, заметно истерся, картинку не разглядеть. Не потому, что я часто на него смотрела, а потому, что подолгу сижу на этом месте. Сегодня читаю стихи. Пока нет Мантаса.
Снится дереву, что его корни свободны,
Что питавшие его соки не текут
Из черных глубин,
А светлыми ручейками
Пробиваются
Сквозь золото листьев.
Дерево легко восходит на гору,