Чувствует: вот-вот
Ветки обернутся зелеными крыльями…
Руки поднимаются к лицу. Надевать начали со ступней, тянули наверх и закончили у лица. Или у рта. Бион прирос и продолжал расти вместе со мной почти четыре года – может, надо поскрести сильнее? Где? Мне приходит в голову мысль: скальп! Волосы помешают мне стащить оболочку. Кто знает, как Мантас ее содрал? Ему-то волосы сбрить – как нечего делать.
Потерянный день. Даже стихи больше читать не могу. Наверное, температура снова подскочила. От добавок почти совсем отказалась, моя еда – яблоки и картошка. Почти ежедневно бываю на стадионе, бегаю, затем подолгу сижу на дереве. Все эти дни, пока нет Мантаса, залезаю посидеть. Может, мне недостает кого-то живого? Его? Ины?
Еще я заметила, что могу дольше пробыть без блокнота. Раньше, когда я отключалась, меня начинало слегка потряхивать, я не чувствовала себя в безопасности, будто крутилась в ускорителе, не пристегнувшись ремнем, и тело болталось, как кирпичик лего в пластиковом стакане.
– Что ты сегодня ела? – спрашивает мама.
– Яблоки.
– Сама знаешь, это ничего не дает.
– Но мне не хочется.
Я почти выдала себя – это значит, что терапия не помогает.
– Бион перестанет действовать, если не будешь его питать.
А я и не хочу его кормить.
– Сама знаешь, мне эта оболочка ни к чему.
– Хочешь натерпеться, как я?
Пожимаю плечами.
– Ты знаешь, что я не смогу постоянно тебе запрещать. И не уверена, что хочу. Но пойми, система не пожалеет тебя, как пожалела меня и папу. Потому что мы из тех времен, понимаешь? А ты родилась в системе.
Знаю. Знаю. Знаю.
– Хотя бы пятьдесят процентов твоего питания должна составлять химия. Иначе оболочка перестанет действовать.
– Я знаю, мама.
– Сколько времени ты этого не ела?
– Четыре недели.
Мама замолкает и долго молчит. Наконец я слышу:
– Ты идешь к преступлению.
Вряд ли оно произойдет. Несколько дней назад я все еще не чувствовала камня на ладони. И язык все такой же бесчувственный, резиновый. Бион действует отлично.
– Без нее только намучаешься.
Думаю про Мантаса и ничего не отвечаю.
– Мама, ты знаешь, что Ина планировала сбежать?
Она кивает.
Вот это новость. В последнее время все меня удивляют.
– И ты мне не сказала?
– Я сама узнала, наверное, тогда же, когда и ты.
Я не выдерживаю:
– А мы могли бы поселиться в одной комнате? Все равно и от меня, и от тебя толку никакого. Мы не сможем измениться.
Как бы ни старались.
Не получится.
Мамаааааааа!
* * *
Дана не принимает лекарств с тех пор, как я унесла ту упаковку. Она делает это ради меня. Про свои сны она никому не рассказывает, и система перестала к ней приставать с операцией.