А в зале между тем разворачивалось настоящее шоу, видимо, отложенное тамадой на сладкое. Несколько цыганок в цветастых длинных юбках песнями и плясками пытались расшевелить подуставших от затяжного веселья гостей. Цыганки кружили по залу, сверкая белыми зубами и шелестя подолами, подходили к гостям, вытаскивали их на середину отведенной для танцев площадки. Кто-то из захмелевших гостей, вытягиваемых за рукав из-за стола, предложил погадать. В мгновение ока тамада подхватила предложение и подошла к кучерявому цыгану с гитарой в руках.
Тот закивал и затянул песню, а цыганки стали подходить к гостям и под общий хохот оглашали их судьбу, выискивая линии жизни на протянутых ладонях. Большинство гаданий были заведомо шутливыми и действительно заслуживали улыбки, остальные тоже не воспринимались всерьез. Да и кто станет верить в цыганские присказки, да еще и на приправленную хмельком голову?
Я вошла в зал, всё еще копаясь в себе, и не заметила, что одна из цыганок направляется ко мне. Это была женщина лет сорока с проседью в вороных волосах, но тем не менее стройная и моложавая, ничем уступавшая ни по грации, ни по красоте подругам по ремеслу. Я не сразу поняла, что от меня требуется и только после традиционного «позолоти ручку» протянула раскрытую ладонь. Улыбаясь и щуря лукавые глаза, она сначала взглянула на мою руку, а потом мертвой хваткой вцепилась в нее. Мгновение — и цыганка с посеревшим лицом уставилась в мои глаза. Ее зрачки всё ширились, делая взгляд черных очей бездонным.
— Волчья душа… — прошептала она, наконец, больно впиваясь в мою руку ногтями.
Я попыталась высвободиться, но ничего не получалось.
— Может, вы меня всё-таки отпустите?
Но цыганка не слышала. Судя по застывшему взгляду, она ушла в себя и возвращаться не спешила. Ее губы продолжали что-то шептать, но я разобрала только несколько непонятных цыганских слов, сливавшихся для меня в единую тарабарщину. Я не стала больше церемониться и с силой выдернула руку, на которой теперь красовались красные полосы от ногтей. Она вздрогнула, словно очнулась ото сна.
— Убирайся прочь, чужая душа! — выкрикнула гадалка, да так громко, что все присутствующие обратились к нам.
Мне стало жутко неудобно. Выходка цыганки отбила всякое желание оставаться на празднике дальше. К тому же все гости теперь пялились на меня, как на восьмое чудо света. На скорую руку я комкано распрощалась с Наташей, благо подарок — конверт с деньгами и цветы — уже успела ей вручить, и выскочила из зала в фойе. Следом вышел и Кеша, про которого я совершенно забыла.