Как раз подоспел трамвай. Он поднялся в салон, и некто, шедший за ним, а именно жилец с четвертого этажа, сел рядом.
Через секунду этот человек обратился к нему:
– Ну что, шеф?
– Порядок, дело сделано.
– Как это?
– Я у них завтракаю.
– Вы там завтракаете?
– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы мое драгоценное время было потрачено понапрасну. Я вырвал месье Людовика
Эмбера из лап смерти, которую ты ему уготовил. А месье
Людовик Эмбер – человек признательный. Он пригласил меня на завтрак.
Молчание. Затем сосед осмелился спросить:
– Значит, вы не отказались от этого?
– Малыш, – ответил Арсен, – уж коли я сегодня ночью организовал это смехотворное нападение, если взял на себя труд в три часа утра неподалеку от земляного вала наградить тебя ударом трости по руке и пинком по берцовой кости, рискуя тем самым покалечить моего единственного друга, то делал это, конечно же, не для того, чтобы теперь отказаться от барыша за столь искусно организованное спасение.
– Но ходят нехорошие слухи по поводу их состояния…
– Пусть себе ходят. Вот уже шесть месяцев я занимаюсь этим делом, шесть месяцев собираю сведения, изучаю, расставляю сети, расспрашиваю прислугу, заимодавцев и подставных лиц, шесть месяцев живу в тени мужа и жены.
Следовательно, я знаю, что надо делать. Досталось ли это состояние от старика Брофорда, как они утверждают, или появилось из другого источника – неважно. Я убежден, что оно существует. И поскольку оно существует, оно – мое!
– Черт, сто миллионов!
– Положим, десять или даже пять, эка важность! В
сейфе – большие пачки ценных бумаг. Черт меня побери, если в один прекрасный день я не добуду ключа.
Трамвай остановился на площади Звезды. Мужчина прошептал:
– Итак, что делать сейчас?
– Сейчас? Ничего. Я предупрежу тебя. У нас еще есть время.
Пять минут спустя Арсен Люпен поднимался по парадной лестнице особняка Эмберов, и Людовик представил его жене. Жервеза была добродушной дамочкой, очень толстенькой и очень болтливой. Она приняла Люпена чрезвычайно любезно.
– Я настояла на том, чтобы на торжестве в честь нашего спасителя не было никого из посторонних, – сказала она.
И с самого начала со «спасителем» обращались как со старым другом. К десерту установилось полное доверие, и в откровенных признаниях недостатка не было. Арсен рассказывал о своей жизни, жизни отца – неподкупного судьи, о печалях детства, трудностях настоящего момента.
Жервеза, со своей стороны, вспоминала о молодости, замужестве, добрых деяниях старика Брофорда, ста унаследованных ею миллионах, препятствиях, оттягивающих немедленное предоставление пользования, займах, которые она вынуждена была сделать под немыслимые проценты, бесконечных распрях с племянниками Брофорда. А