Глядя на детей, плескавшихся в воде, она вспомнила об этом, посмеялась над воспоминанием, но те извивающиеся существа и теперь внушали ей страх.
Вдруг у нее за спиной раздался робкий голос:
– Мисс?..
Она вздрогнула от неожиданности, испуганно дернулась и развернулась, свирепо глядя на вошедшего.
– Не смейте подкрадываться!.. Ах… Тебе чего, малышка?
Маленькая девочка указала на старомодную стеклянную витрину с выставленными в ней дешевыми конфетами – мармеладным горошком, круглыми леденцами, мятными палочками и твердой карамелью. Девочка указывала на конфету, которую хотела получить, а продавщица доставала ее из-под стекла и бросала в маленький пакет из коричневой бумаги, внимательно наблюдая при этом за тем, как девочка выбирает свои покупки. Кого-то она ей напоминала. Дело было в глазах – блестящих, как стеклянные шарики, и бледно-синих, как небо. Волосы у девочки ниспадали почти до плеч – красивые, медового цвета. Ноги, лицо, руки загорели чуть ли не до черноты. Женщина поняла, что девочка очень много времени проводит на солнце. Она не могла отвести от нее взгляд.
Подняв голову от витрины, девочка робко спросила:
– У меня что-то не в порядке? – Она окинула взглядом свое платье – не порвалось ли.
Женщина смутилась, быстро опустила глаза и начала заворачивать край бумажного пакета.
– Нет-нет, все нормально.
– Хорошо, а то я подумала, что-то не так: вы на меня так странно смотрели. – Девочка, судя по всему, успокоилась.
Передавая девочке пакет, женщина склонилась над прилавком и коснулась ее волос – не смогла удержаться: они казались густыми и мягкими, как шоколадное масло.
– Как тебя зовут, малышка? – спросила она.
Девочка немного испугалась.
– Элейн, – ответила она, схватила пакет, положила на прилавок несколько согревшихся в руке монет и быстро пошла к выходу.
– Пока, Элейн! – крикнула ей вслед женщина, но девочка уже вышла из магазина и бежала через мост, чтобы присоединиться к своим друзьям.
«Вот черт, – подумала женщина, – у этой девчушки глаза точно как у него. Эти проклятые глаза». Она уселась в кресло, стоявшее в углу, сделала последнюю затяжку и, бросив окурок на голый пол, с силой раздавила его. Потом опустила голову на колени и, разморенная жарой, задремала. «Господи, – бормотала она в полусне, – эти глаза, эти проклятые болячки…»
Ее разбудили четверо мальчишек, которые в диком возбуждении метались по магазину, один из них тряс ее за плечо.
– Проснитесь! – вопили они. – Проснитесь!
Она открыла глаза, но некоторое время не могла сфокусировать взгляд. Щеки у нее были горячими. Болячки во рту горели огнем. Она осторожно провела по ним языком.