Неужели самой Судьбой бутырским мусорам было предписано быть вечными хранителями, носителями, жрецами тюремного смрада?
Неужели их дети не морщат носы, встречая отцов с работы?
Неужели их жёны, деля с ними постель, не удивляются тому, что даже после душа и ванной от мужей «пахнет работой»?
Неужели к этому запаху можно привыкнуть самим и, тем более, приучить к нему близких?
Может быть, отбираются на эту работу специальные, редкой породы люди, у кого, если и не особенные жабры вместо лёгких, так хотя бы врождённое безразличие к запахам, полная неспособность их различать, сравнивать?
Или больны эти люди редкой, неизлечимой, наукой не изученной, болезнью, эдаким обонятельным дальтонизмом?
Как-то Серёга даже смоделировал про себя ситуацию, что может сложиться, когда какой-нибудь прапор из продольных[33] отправится в заслуженный отпуск. Разумеется, будет в тот момент облачен в гражданку, всякие там рубашечки-джинсики. Возможно, и духовитым лосьёном накануне после бритья щёки протрёт. Очень может быть, что где-нибудь по пути он и пивка дёрнет, от которого запах неслабый и узнаваемый. Только ничего это не изменит. Войдёт прапор-отпускник в купе, расположится на своём месте. И вдруг, не ровен час, попутчиком его окажется бывший арестант. Наверняка, вчерашний бедолага, едва войдя в купе, нервно потянет воздух, настороженно осмотрится и, глядя в упор на того, кто ещё вчера распоряжался под бутырскими сводами, поинтересуется: «Что-то тюрягой тянет, ты, сосед, часом, не из мусоров будешь?».
Правда, веселей от таких, вроде бы смешных, фантазий, не становилось.
Разве что вопрос возникал: «Ну нас, арестантов, таким запахом-воздухом наказывают, нас этим воздухом в довесок к лишению свободы, к тому наказанию, что суд определил, но почему этим же смрадом обязаны дышать те, кто нас от свободы охраняет (или наоборот, что, в принципе, ничего не меняет)?
И дышат они этим (пусть не круглые сутки) до самой пенсии, а это на круг срок выходит покруче, чем у любого тяжеловеса[34].
За что же им так?
С другой стороны их на эту работу никто пинками и под конвоем не загонял. Мусора сами выбирали свою профессию, что выбрали — тем и дышат.
Странно, но и женщины, которых хватало в бутырской администрации, и которым, кажется, самой природой было определено тяготеть совсем к другим запахам, пахли так же, как и их коллеги-мужчины. А ведь пользовались, непременно пользовались они и духовитым шампунем, и терпким дезодорантом, и манящими, сносящими у мужиков голову, духами.
Только все эти ароматы как будто отсекались на пороге здания, куда они приходили служить свою службу.