Злой и с горьким осадком в душе, пришел Догерти в свою батарею. Спокойным, но каким-то деревянным голосом, он отдал приказание батарее в 6 часов утра быть во дворе здания Военного училища. Затем он выстроил людей батареи, приказал разводящему снять часового от денежного ящика, и здесь же, перед глазами всех людей, разделил все деньги и раздал поровну всем: канонирам, фейерверкерам, фельдфебелю и Воскресенскому; себе он взял тоже одинаковую со всеми долю.
Солдаты были поражены, не понимая, в чем дело…
Затем Догерти приказал достать скудный запас обмундирования и велел взводным фейерверкерам раздать его тем людям, у кого были плохие мундиры, шаровары или сапоги.
Огромный Бирюлин ходил мрачный, как туча: он догадывался, что все это делается неспроста, — очевидно, батарее пришел конец.
Когда одежда и белье были розданы, Догерти приказал офицеру и фейерверкерам отойти в сторону и обратился к солдатам:
— Есть ли у кого-нибудь какая-либо претензия?..
— Никак нет, — в один голос отвечали канониры.
— Точно на инспекторском смотру, — вполголоса проговорил Воскресенский, до тонкого слуха которого дошел допрос Догерти.
— Господа офицеры и взводные — по местам! — скомандовал капитан, — претензий нет!..
— Вот что, братцы, — продолжал Догерти, когда все заняли свои места в строю, — командующий войсками приказал мне завтра сдать все орудия и боевые запасы бунтовщикам. Он дал мне честное слово, что никому из вас не будет причинено никакого вреда, и никто не будет арестован; это подтвердили и вражеские парламентеры. Но ведь вы знаете, как можно им верить… Поэтому завтра, после сдачи оружия, все вы можете считать себя свободными от службы: и мой совет — уходите скорей по домам… Разойтись!.. — распустил он людей.
Большая группа солдат окружила Догерти; среди них был и Бирюлин.
— Ваше высокоблагородие, — обратился к командиру Бирюлин, — мы с вами всюду пойдем; куда вы, туда и мы!
Догерти был тронут. Он обнял Бирюлина, для чего Бирюлин должен был нагнуться, и сказал:
— Спасибо, Бирюлин, и тебе, и всем нашим молодцам. Но только нам придется непременно разойтись: порознь мы, может быть, как-нибудь и уйдем от этих дьяволов; ну, а вместе никак не скроемся, и все мы попадем в их лапы!
Бирюлин поник головою, — он понимал, что командир прав…