– Пойдем, Захар, а то, я вижу, сумлевается Терентьевна. Да я сам еще как во сне. За ляжку себя щипал. С неба коняка свалилась. Пойдем, помогешь мне мазанку для нее накрыть. Готовил для коровы, да золота на рога не хватило, а тут задарма привалило! – И он захихикал, радостно обняв Захара. – Готовь, Терентьевна, самогонку, теперь вот-вот сам заявится!
Радость подняла Машу на ноги. Весь вечер и следующее утро она прибирала в избе, подстригла Мишаткины вихры, помыла его, надела новую рубашонку, которую сама сшила из своего старого серенького платья. И все подбегала к осколочку зеркала у окна, придирчиво всматриваясь в свое лицо – не подурнела ли за эти дни?
Во второй половине дня пошел проливной дождь. Мишатка прибежал с улицы весь мокрый – ходил на большак встречать папку.
Маша понимала, что Василий может задержаться по казенным делам, но какое-то предчувствие все толкало и толкало ее к окну, она сгорала от нетерпения.
– Замочит папку нашего, коль в дороге захватит, – тревожно говорила она сыну, в который уж раз подсчитывая, сколько он ехал в Тамбов, сколько может пробыть у начальников.
А Мишатка все сидел на подоконнике, не спуская глаз с дороги, идущей к дому.
– Мамка, глянь, радуга! – вдруг радостно крикнул он. – Дождя больше не будет? Да?
– Где радуга? – Она наклонилась к окну, ласково притянув к груди Мишаткину голову, и, перекрестившись, прошептала:
– Слава богу! Яркая какая!
2
Летом дождь – своенравный упрямец и капризный баловник. Нежданно-негаданно налетит, незаметно исчезнет. И не нужен бы, да ничего не поделаешь. Забарабанит по крышам, зашуршит по лесу, захлещет путника в дороге чистыми, свежими струями. Хочешь – прячься, хочешь – снимай картуз да подставляй горячую голову... Прошумел, прошуршал, отхлестал и – нет его. Глядь, на небе радуга красуется, пестрая, как свадебная дуга.
Дождь захватил Василия у небольшого хуторка Светлое Озеро. Полил сразу, как из ведра.
С крылечка крайней избы послышался игривый женский голосок:
– Скорей, скорей, комиссар, сюда!
Василий кинулся к спасительному крылечку. И – остолбенел, не решаясь поднять ногу на ступеньку. На крылечке стояла молодая красивая женщина и улыбалась.
Он в нерешительности остановился у порога, прижимая левую руку к боковому карману, где лежал его новый документ.
– Да что ж ты стоишь, чудак, мокнешь? Заходи, не бойся. Бандитов нет. В доме давно уж мужиком не пахнет! – И засияла улыбкой... Выставила ладошку под падающие с крыши струйки воды.
– Спасибо, барышня, – ласково сказал Василий, поднимаясь на крыльцо.
Она стряхнула с руки воду и вдруг громко рассмеялась. Василий покосился на нее, потом осмотрел свою одежду, – может, над ним смеется?