Сидор молча нащупал лавку, сел.
– Упадом падает мой мужик. Я уж говорю ему: чем так убиваться, лучше батрачь всю жизню. Таперь вот рыдван ищет, с ног сбился. Утром в Ивановку бегал. Услыхал от кого-то: у Завидона рыдван за ригой валяется старый – и побег. Вернулся – ноги едва волочит. Лег на лавку: дай, грит, полушубок. Даю. А он его не под голову, а в ноги. С ума спятил отец! Грит, ноги-то работали, им отдых нужон, а голова бестолковая заслужила того... Вот она и есть – духота да смехота... От кого их прятать?
– Ай кто пришел, Авдотья? – спросил Юшка, появившись в дверях.
– Сидорушка к нам пришел, отец, кормилец наш.
– А, советская власть! Какая нужда в ночь пригнала? В батраки больше не наймусь. Ты бы вот, советская власть, рыдванчик мне спроворил. Хоть завалященький...
– А что, если я с этим и пришел к тебе? – с ухмылкой сказал Сидор.
– Врешь! Свой старый не отдашь, а в селе нет даже ступицы гнилой нигде. Я все обрыскал.
– А вот и отдам, – испытывая Юшкино терпение, ухмыльнулся Сидор.
– Не пойму я тебя: куда ты гнешься, куда ломаешься?
– А вот и понимай: телегу тебе даю. Время, Юхим, пришло другое. Давай забудем старые несогласии. По земле теперь родниться надо. Ведь в одну землю-то сохи втыкаем. А еще то ли будет!
– Да ты што?.. И вправду рыдван дашь? – обрадовался Юшка.
– Зря слов не бросаю. Приводи завтра своего вороного и запрягай.
– А не попятишься опосля? – все еще не доверяя, подошел к Сидору Юшка.
– Вот те крест. – Сидор махнул в темноте пальцами перед лицом.
– Погодь, погодь, а што я должон тебе за рыдван делать? Не даром же...
– Даром, Юхим. Я вить твои труды помню, не забудь и ты мое к тебе благоволение... Тебя-то в комитет выбрали?
– Васятка от нашей родни.
– Еще кого же почитать?
Юшка сказал. Он механически отвечал на вопросы, а думы его были далеко. Он хорошо помнит Сидорову телегу... каждую чекушечку помнит. Сколько копен свозил на ней с больших Сидоровых полей!
– Решили небось чево?
– А? – очнулся Юшка. – Решили-то?.. Завтра общая сходка. Хлеб собирать голодающим.
– Ишь, хлеб понадобился! А они его пахали, сеяли? – И он засуетился, заторопился. – Ну, ты завтра за телегой приходи. Да не забудь, коль что... Спросит кто – скажи: даром, мол, отдал... и вещички те... совсем отдаю. Не забудь!
3
Кривуша приютилась на склонах большого оврага, как бы прячась от холодных степных ветров. От сходной избы, что у моста через ручей, видны почти все избы, окруженные желтыми шляпками подсолнухов.
Панов внимательно разглядывал село. Рядом с коренастым, плечистым Василием он казался совсем юнцом. Худоба бледного его лица особенно бросалась в глаза.