— А! ты гнать — думаешь, не уйдем? Уйдём! — Платить не будем, свобода дана! — Плати ей! Ты нам заплати. — На пятак даст, а пишет полтинник. — Какое! Целковый, а то и полтора поставит.
Шум несколько стих.
— Нет такой свободы, чтобы долгов не платить, — твердила хозяйка: я вас силой не держу. Отдайте мне моё, и с Богом, на все четыре стороны.
— Зачем уходить? — хладнокровно ответила Амалия, найдя новый крючок: здесь останемся, только не так, как раньше. Госпожами. Работать не будем, а чтоб всё было…
— Придумала! — хихикнула хозяйка: даром?
— Не даром, за свой же труд, за страдание, мало ты из нас крови выпила, не смей говорить, что даром, — кричала Эмилька вне себя.
— А сейчас пусть Авдотья нам баню затопит, — нашла, наконец, Амалия, чем доехать.
— Ба-аню? — протянула хозяйка, — сегодня разве банный день?
— Баню! Баню! Баню! — поднялся такой вопль, что Авдотья поколебалась.
— Воды нет. Здесь не Питер, кран отвернул, и вода тебе. Из колодца надо. Слышите, звон какой. Гости идут.
— Баню! Баню! Баню! Не открывать! Забастовка.
Звон долгий, неотступный, мучительный.
— Ха-ха! Звонят. Звоните себе.
— Васька где? Пусть воду качает.
— Нет его.
— Сама качай. Титовна затопит, а она за банщицу! Марш!
— Что ж, потружусь, помою, и Спаситель мыл ноги ученикам, — сказала Авдотья сладким голосом.
— Спаситель, что и говорить, и учит хорошему, спасительница.
Звонок лязгал.
Как городовые с важным арестантом под стражей, вышли они на двор к колодцу. Авдотья смиренная, но упорная посередине, девушки спереди, сзади, с боков.
— Не уйдёшь! Качай воду!
В легких цветных капотах они стояли на ветру в холодный октябрьский день и смотрели, как хозяйка наклонялась, с трудом вытаскивала визжавшее ведро, сливала воду в другое, с усилием тащила его в баньку длинную, узкую, чёрную, где растревоженная Титовна разводила огонь. Девушки наслаждались усталостью, вздохами, сгорбленностью, натугой Авдотьи, которая прикидывалась, что она еле волочит ноги. Чуть хозяйка останавливалась перевести дух, подымался торжествующий крик:
— Ага! Устала! Поработай-ка с наше, без отдыха. Это не воду качать. В солдатский-то день лежишь разбитая, шевельнуться не можешь, и всё приходят, мучители…
Титовна каждую минуту порывалась сменить благодетельницу, но они криками прогоняли её, и хозяйка кротко утешала взволнованную старуху:
— Дай пострадать! И не думала, что Бог благословит грехи загладить.
Даже пустое ведро она брала с видом мученицы, упрямо повторяя:
— Нет такого закона, чтобы долгов не платить. На дне моря сыщу. Не я, так ходатай. И полиция поможет.