В нашу эпоху, да и всегда, главное – родиться, жить и умереть так, чтобы самому не мучиться и других не мучить. И оставить нужное наследство тем, кого считаешь своими, при этом не оставить никакого беспорядка и мусора. Тогда, может, и впрямь вспомнят.
Сейчас как следует прибраться перед уходом не удалось. Но попыталась ведь.
Сделала, кажется, что могла. Дочь наставила, своих мужиков направила, чужих приструнила, к нотариусу сходила, ключи на бывшей Ленина оставила, записку написала.
Я ничего не сделала. Город гниет, я тут сгнию, народ звереет, надежды никакой, у дочери дырка в душе и мечта удрать подальше отсюда, ни стакана воды мне, ни цветочка на могилу, мужики глядят в наполеоны, а сами ничего не могут.
Или могут.
Должны. Другого выхода все равно нет.
Как же хочется посмотреть, что у них получится. Что у нас получилось.
Доделать, что не успела.
Вдруг получится, подумала Лена отчаянно. Шансы-то есть, и метастазирование не обязательно, а что врач смотрел так, ну положено ему, летальность там меньше пятидесяти процентов, а осложнений, рецидивов и метастазов будем бояться, когда доживем. Десять процентов без осложнений – это не сто, но и не полпроцента, это каждый десятый, и почему не я-то могу оказаться такой десятой или двадцатой? Я в классе двадцатой как раз была, по алфавиту, потом, правда, Борисенко с семьей переехал, и я стала девятнадцатой, но была же двадцатой, была.
Прекратить истерику, устало подумала Лена и вытерла глаза, пока правый не болит. Если шанс есть, надо им пользоваться, а не рыдать тут в корчах. А если нет, тем более глупо переводить остаток времени на добровольные страдания. Мне, похоже, и обязательных хватит.
День обещал быть безоблачным. Небо вызревало из предрассветной серости в сочную голубизну, почти белую по нижнему краю на линиях соприкасания с алой кромкой дальних крыш и верхних этажей. Вдалеке, за бывшей Ленина, за Желтым домом, силуэт которого красиво дополнили золотые колобки Спасо-Преображенского собора, за поселком Северным четким смерчиком крутилась стая птиц. Картина была величественной и красивой, особенно если забыть, что птицы крутятся над свалкой.
По пути еще полюбуюсь, подумала Лена.
Такси она вызывать не стала. Лена никогда не была фанаткой прогулок, но отказываться от, может быть, последней было странновато.
Без запахов идти будет легко и приятно.
Интересно, это надолго или, скажем так, навсегда?
Скоро узнаю.
Лена надела куртку, обулась, поставила конверт с письмом Саше на зеркало, подхватила сумку и пошла в больницу.