Лица в отражениях почти что не было – прищур в белой полоске между шапкой и шарфом, – но и эта полоска Лене не понравилась. Надо было в зеркало перед выходом посмотреть, подумала она мрачно и спохватилась: так, а деньги-то я взяла?
Выходить из дома без денег и телефона – все равно что без штанов, но когда старательно оставляешь телефон в тумбочке, все представления о манерах съезжают. С другой стороны, на званом вечере одни манеры, на пляже – другие, сведи вместе – будет аннигиляция. Неплохо бы.
Сумка была в руках. Значит, и кошелек там – если не выложила, конечно.
– Вредно так стоять, – очень четко сказал парень, который, оказывается, так и разглядывал Лену и даже – то ли из вежливости, то ли из каких-нибудь наркоманских соображений – чуть приспустил арафатку. Там, вопреки ожиданию, не оказалось ни бороды, ни щетины: старорежимная гладко выбритая маскулинность, четкость губ и даже ямка на подбородке.
Лена машинально приспустила свои фильтры и ответила, практически не думая:
– Стоять вредно, идти не вредно, мечтать не вредно, только не о чем.
Голос был сипловатым и звучал нелепо, но к концу фразы то ли вернулся к норме, то ли внутреннее ухо Лены тоже выскочило из спячки и приспособилось к тому, что хозяйка снова умеет говорить.
– Красиво, – сказал парень, ухмыльнувшись, салютнул и пошел на зеленого человечка, повыше натягивая арафатку.
– Красиво, – повторила Лена, копируя и жест парня, и его маневр с защитным мероприятием и походом по зебре.
Парень, конечно, сразу оторвался, срезая через сквер к памятнику Кирову. А Лена, как и собиралась, пошла к «Корзинке» – но перед входом, поколебавшись, нырнула в салон мобильной связи.
Кошелек нашелся в сумке, паспорт лежал там же, так что из салона Лена вышла с новым телефоном. Давно такой хотела, да жалко было на себя тратиться. Теперь не жалко. Никого.
Она прищурилась на солнце, сморщилась и тут же вернулась в кондиционируемый тамбур, нахмурилась, вспоминая, набрала номер и поднесла трубку к уху:
– Карин, привет. Это Лена, у меня теперь этот номер. Да ничего, просто – разбился, пропал, сгорел, не суть. Там за мое отсутствие ничего страшного не произошло? И слава богу. Да, выздоровела, почти. В норме. Да, я знаю, так получилось. Да, вирус. Типа. Ну прости. Завтра выйду. Вот и хорошо. Слободенюку тоже скажи, что выхожу, ладно? Все, до завтра.
Лена отошла в угол, чтобы никому не мешать, несколько секунд рассматривала непривычный экран, почти не задумываясь, вбила в память еще несколько номеров, подумав, привязала к телефону обе карты и проверила, не влезла ли в овердрафт. Нет, баланс положительный, хоть и смешной, меньше пяти тысяч. Жить дальше будет по крайней мере интересно, подумала она, убирая телефон в карман и тут же доставая – он звякнул. Сбербанковским уведомлением: на счет упали семь тысяч от Дани. Как будто ничего не изменилось. Как будто продолжалась жизнь, в которой Лена оплачивала счета, а Даня это обеспечивал.