Эта мысль проткнула Лену горячей спицей – жарко и больно. Целый миг она верила в то, что прежняя счастливая, оказывается, жизнь, скакнув, как игла на старой пластинке, благополучно поехала дальше, так что зря Лена изливалась слезами и страданием, потому что теперь все снова будет хорошо, спокойно и справедливо. Через миг она сообразила, что у Дани просто сработал автоплатеж.
Лена всхлипнула, подышала и мрачно велела себе не залезать в эти деньги никогда, ни при каких. А ну как Митрофанов опомнится и попробует их отозвать. Автоматом не получится, конечно, а в морду швырнуть, может, придется.
Лена вдохнула поглубже и пошла в «Корзинку».
Конечно, она сама виновата во всем.
Леша, Светкин муж, пошел во двор выносить мусор, в трениках и тапках, и исчез. Пустое ведро стояло у контейнеров. Светка три раза сошла с ума, прочесала все дворы, обзвонила всех, кого могла, и, конечно, морги, больницы. Леша на следующий день позвонил из Тюмени, велел не беспокоиться, сказал, через пару дней вернется. Вернулся он через неделю, черный после запоя, несколько месяцев раздавал мутные долги, через год ушел к невнятной бабе старше и страшнее Светки, причем с ребенком, бросив двух собственных детей, потом вернулся, потом ушел окончательно.
Вовка, муж Вероники, свихнулся на теме богатства одним ударом. У него был цех по пошиву детских матрасов для Сарасовской мебельной фабрики, объемы небольшие, спрос стабильный, жить можно. Вовка вообразил себя крутым дизайнером-краснодеревщиком, придумал и полтора года строил кровать ручной работы в стилистике трона из «Игры престолов», черную, резную, с мечами, медными накладками, балдахином и драконьей головой, украшенной стразами «Сваровски». Только материалы обошлись Вовке тыщ в триста, а продать кровать он собирался сначала за пять, потом за семь миллионов. Ездил по Сарасовску и макрорегиону, даже в Москве побывал, пытаясь втюхать эту красоту то нефтяникам или металлургам, то актерам, то чиновникам, то областному дому приемов. Поил всех подряд, дарил драконьи брелоки со стразами, ухнул кучу денег на рекламу в газетах и соцсетях. Цена, наверное, выросла бы еще сильнее, потому что Вовка перестал платить сотрудникам и заложил квартиру, просто не успела: банк арестовал цех, из которого давно разбежались рабочие, друг-кредитор забрал квартиру, а Вероника – дочку. Живут отдельно: Вероника у матери, Вовка на съемной квартире.
Миша Маринку просто бил. В остальном был золото, а не муж: красивый, работящий, карьеру делал, почти не пил, но раз-два в год срывался и устраивал жуткий ритуал с избиением. Поводом могло стать что угодно: подозрение в измене, неправильно выглаженная рубашка, приветствие соседа, лунное затмение. Маринка, сама красивая, работящая и сильная, терпела и не жаловалась, почему – неизвестно. До сих пор терпела бы, если бы ее отец случайно не заглянул в гости сразу после очередной экзекуции. Отец вспылил, полез драться с Мишей, получил по морде, и только тут Маринка опомнилась. Схватила под мышку сына и уехала с отцом. Миша тоже опомнился, полгода регулярно просил прощения, ползал на коленях перед женой и тестем, вел жизнь полупрозрачного от святости аскета, ничего не вымолил, уехал – кажется, в Питер.