дина, и как позже выяснилось, оказался прав.
Батюшка, по такому случаю, достал из своих закромов парадное, священническое облачение и под какие-то молитвы, переоделся. Сразу приосанился, расправил сгорбленные плечи, на лице его появилась решительность, я глядя на это, тоже проникся моментом и осознал: "Сейчас, что-то будет — прямо из ряда вон выходящее".
"Неужели, всё скоро закончится?.. — с приходом данной мысли накатило сожаление. — Домой, как я понял, уже не попасть, нет меня в той реальности, вероломно убит — взорван под покровом ночи какими-то отморозками. Закончится всё, и что прикажете делать, цели нет, а без цели — то не жизнь — то существование".
* * *
Вечерело, белоснежное покрывало, отражая лучи розового заката, играя полутонами да причудливо переливаясь — завораживало. Отец Серафим, достал из мешка бронзовый кубок и тщательно его, протерев, пробормотал:
— Ну, вот и пригодился, Прохор, твой подарок.
Взглядом, попросив передать предмет, я его скрупулёзно рассмотрел: у основания — по окружности чаши шёл обод из переплетающихся цветов, выше находились изображения двух воронов, двух волков и двух ножей, а по самому краю были начертаны непонятные руны.
— А чей это кубок, не Одина случаем? — озвучил я внезапно пришедшее предположение.
С воронами сталкиваться уже приходилось: Хугин и Мунин — думающий и помнящий — мерзкие, скажу вам, птички. Про волков Гери и Фреки знал, но немного, лишь то, что было передано мне дедом во время экспресс обучения, однако если судить исключительно по именам — жадный да прожорливый, они те ещё твари. Ну и скрамасаксы с ними и так всё понятно.
— Получается, что его, — констатировав очевидное, старик удивлённо продолжил, — Неужели брат знал обо всём?..
Спустя пару секунд Серафим вышел из задумчивости:
— Когда это было?.. Дай Бог памяти… лет двести назад, нет — чуть больше. Всё произошло в Константинополе, сразу же после его падения. Франки тогда вошли в город и резали всех без разбора. Когда я с двумя престарелыми монахами, пытаясь выбраться из этого ада, метался по охваченным пламенем улицам, и уже почти отчаялся, нас спас Прохор. Весь в саже, руки в крови, ничего не объяснив, всучил мне вот этот кубок, проводил к тайному подземному ходу, а сам остался. С ним мы встретились позже. С тех пор чаша у меня и валяется, пытался её вернуть, на это он лишь сказал: "Дарю, тебе она пригодится".
— Так может Феофан правильно предположил, что дед ангел?
— Возможно, и правильно, я сейчас даже не знаю…
Тряхнув головой, видимо, выгоняя не к месту пришедшие воспоминания, Серафим забрал у меня оба скрамасакса. Открутив навершие рукояти Грома, он высыпал содержимое в кубок. Заглянув через плечо, я увидел светло жёлтый порошок, дед и тут оказался прав — именно так выглядит сера. Свернув голову ворона у Молнии, старик вылил ртуть в чашу. Поскольку, Прохор Алексеевич говорил, что при соединении всех четырёх стихий случится нечто невероятное я, задержав дыхание, с силой сожмурил глаза.