Он заговорил первым, негромко, но как-то торжественно, и я подхватила:
– Солнце и луна, вода и огонь, земля и воздух, и прочие силы, подвластные по земле ходящим, скрепите союз сей доброй волей и кровью от крови…
Мне вдруг мельком подумалось, что в этом все же что-то есть… В древних словах, звучащих в унисон, отражающихся от стен, в отблесках фонарика, пляшущих на камнях, и даже в угрозе жизни…
А еще – в глазах напротив, бездонных и спокойных. Я произносила слова древней брачной клятвы и чувствовала, как полыхают мои щеки, от одной только мысли, что это ведь не шутка – и я вручаю себя – ему. Сама, «доброй волей». Вот так легко, без ухаживаний и трепетных свиданий под луной, из необходимости и «понарошку». Ведь действительно, пока такой брак не консумирован, его легко можно разорвать.
Но что-то во мне этой мысли упорно противилось. Все это «понарошку» казалось слишком настоящим.
Произнеся последние слова общей клятвы, Ричи разорвал рукопожатие, провел большим пальцем по ладони, перемазанной в нашей крови, а потом, помедлив мгновение, коснулся им моих губ. И от этого короткого прикосновения меня бросило в жар.
– Принимаю тебя в свой род, дитя солнца и луны, воды и огня, земли и воздуха, чтобы разделить с тобой жизнь, и силу, и наследие предков.
Я повторила его жест, и тоже коснулась пальцем губ Ричарда, ставя на них свою маленькую кровавую печать.
– Отдаю себя тебе, дитя солнца и луны, воды и огня, земли и воздуха, чтобы разделить с тобой жизнь, и силу, и наследие предков.
Дыхание застыло где-то в горле.
Все. Я на самом деле это сделала. Мы на самом деле это сделали.
Ричи шагнул вперед, обхватил меня одной рукой за талию, крепко прижав к себе, другой за затылок – и накрыл мои губы своими.
Ноги подкосились, мир поплыл, я вцепилась мертвой хваткой в его свитер, жадно отвечая на этот поцелуй, и мне казалось, что нас кружит в смерче, не разделяя, но еще сильнее вдавливая друг в друга. А я не могла думать ни о чем больше, только о том, как мне хорошо, горячо и упоительно сладко.
А потом полыхнула яркая вспышка, и мы рухнули на камень, стукнувшись лбами и носами.
Вернее, на камень упал Ричи, а я шлепнулась на него сверху.
Вскинула голову, потирая пострадавший нос, и с ликованием обозрела исписанные рунами стены и портальный рисунок на полу.
– Получилось… – прошептал Ричи.
Я подняла руку, зажигая в ладони такое родное, такое уютное пламя, стиснула кулак, пустив искристые рыжие брызги, а потом…
А потом ухватила Феррерса за воротник куртки и, не до конца понимая, что и зачем делаю, поцеловала.