Лешка не слушал, о чем они говорили, но совсем скоро мама заставила его сказать что-то на прощание, и незнакомка скрылась за поворотом.
– Мам, это дочка какой-то твоей подруги? – протянул мальчик, вырвав женщину из мрачной задумчивости.
– Нет, Алеш, ты что? – щеки Светланы загорелись. – Она моя бывшая одногруппница, в академии вместе учились.
– Ого, она такая молодая! – удивленно воскликнул мальчишка.
– А я?.. – глухо спросила женщина, не договорив.
Она дернула на себя скрипучую дверь, пропуская сына в подъезд. Идти домой сегодня было особенно тяжело, даже как-то тошно.
– Ну-у-у, что, шалопай, сколько голов забил? – Женя выполз из зала, глупо улыбаясь и почесывая пивной живот.
Света осмотрела мужа, такого растолстевшего, нахального и опротивевшего. Она быстро разделась и поспешила на кухню, готовить ужин.
– Ты ходил насчет работы? – крикнула она устало, зная, что сейчас разразится буря.
Евгений, вопреки ее ожиданиям, прошел на кухню, весело хохотнул, и ответил:
– Ну, Светуль, там мороз такой. Че я туда попрусь, а? – муж прислонился к щеке супруги маслянистыми губами.
На Свету пахнул запах перегара. Бледно-голубые, водянистые глаза мужа, мясистый второй подбородок, жесткая щетина на раскрасневшихся щеках показались ей омерзительными. Она прошла в комнату и устало уселась в кресло с прохудившейся обивкой, к телевизору.
Она не видела сегодня очередного, стотысячного матча «Спартака», она вновь и вновь переживала события девятилетней давности. Ариша разбередила в ней уснувшие, покрытые пылью и, может быть, корочкой льда, чувства. Света вновь видела себя цветущей выпускницей Гнесинки, бегущей с букетом домой, рассказать маме о прекрасном Жене, ставшем ее женихом. Они поженились очень скоро, через пару месяцев. А потом Женя, подающий надежды футболист, получил травму, устроился работать охранником и признался вдруг, что всю жизнь он ненавидел виолончель. Света, дабы угодить и без того несчастному мужу, стала репетировать все реже. А потом и вовсе забросила инструмент. Она забеременела, нужны были деньги. И самой бесполезной вещью в доме оказалась, конечно же, ее виолончель.
Много времени прошло с тех пор, много воды утекло, но впервые поняла Светлана, как изменилась она сама, как изменилась ее жизнь. Женщина удивленно окинула пустым взглядом квартиру, словно не понимая, как могла прийти она ко всему этому. Как рутина могла поглотить ее, выплюнув наружу только останки той бодрой, бесконечно любившей музыку, людей, да и саму жизнь, девчонки.
– Не перечить отцу, гаденыш! – взревел Женя в Лешкиной комнате.