Правая сторона Мим и Левая сторона Мим.
Мим, разделенная пополам.
Мое отражение – бессмысленная смесь просроченных ингредиентов: исхудавшее, незнакомое, опытное, тоскующее, повзрослевшее, измученное… перечислять можно бесконечно. Правый глаз почти закрыт. Молния, повторяя линию трещины, тянется вниз, вниз… и я вдруг замечаю, что толстовка у меня самого глубокого, грязного и насыщенного оттенка крови.
Вспышка. Правая сторона Мим поворачивается к Левой стороне Мим и задает ох-как-много вопросов. Опираясь рукой на столик, я вспоминаю свой недавний сон: старые ноги, шепот, отражение наших лиц. Маминой полки для косметики здесь нет, но сама косметика есть. Духи, румяна, подводка, тональный крем. Все, кроме…
Вытаскиваю из кармана джинсов боевую раскраску и верчу меж пальцев. Как и я, она изменилась за это путешествие, стерлась почти до основания. Но в последний раз я не закончила рисунок, так что немного помады осталось. И я знаю, как ей воспользоваться.
Размашистым шагом пересекаю комнату и встаю между мамой и затемненным окном. Опустив голову, гляжу на ее ноги все в тех же старых хлипких тапочкам – рядом с моими, все в тех же старых хлипких кроссовках. Так много общего…
Я снимаю колпачок, выкручиваю помаду, и, точно феникс, восстающий из пепла, она всплывает, готовая потрудиться. Кэти молча ждет у двери, не пытаясь меня остановить и не подгоняя.
– Ты выглядишь иначе, – шепчет мама.
Я совсем не ожидала, что она заговорит, так что слегка теряюсь.
Поднимаю глаза и отвечаю на мамин взгляд:
– Я подстриглась.
Она качает головой и тянется к моему уху:
– Ты выглядишь как моя Мэри.
Слезы льются градом. А перед глазами новая картинка: мой пузырек «Абилитола», истинный талисман разочарования, уютно устроившийся на дне рюкзака. Я уже несколько дней не поклонялась ее величеству Привычке и все же чувствую себя Мим, как никогда прежде.
Я вытираю глаза, одну руку кладу маме на плечо, а между большим и указательным пальцами другой сжимаю помаду и наклоняюсь:
– Я кое-что тебе покажу…
Мама слегка улыбается, и я тоже, вспоминая свой первый и последний макияж. Я крашу ее губы, равномерно, аккуратно, чтобы не пропустить сложные уголки и не выйти за контур. Она смотрит на меня полными не-знаю-чего глазами… удивления, наверное, признательности, смущения, любви. Всего, всего сразу.
Закончив, я отступаю и любуюсь своей работой. Это по-прежнему лишь тень прежней мамы, но появилось что-то, чего минуту назад не было: проблеск молодости или слабое сияние в глубине глаз. Мелочь, но такая важная.
– Взгляни на себя. – Я улыбаюсь и плачу. – Ты прекрасна.