Я вслед за Кэти выхожу на улицу и надеваю авиаторы Альберта.
– Только сейчас поняла, насколько там было темно, – говорит Кэти.
«Метафора», – думаю я.
– Хочешь чего-нибудь китайского, Мим? Умираю с голоду.
Пустая бумажка из печенья с предсказанием всплывает перед глазами, но прежде, чем я успеваю ответить «нет, спасибо», в голову приходит кое-что поважнее.
– Нигде не видишь Бека или Уолта? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
Кэти роется в своей гигантской сумке:
– Проклятие. Кажется, я забыла ключи на стойке. Подождешь минутку?
Она возвращается в здание, а я шарю глазами по лужайке. Затем перехожу к парковке, и мое бедное сердце – и так уже оставившее часть себя в комнате «22» – ухает на дно. Дядя Фил, верный ржавый синий пикап, исчез.
Я достаю из рюкзака телефон, собираясь позвонить Беку, но тут вспоминаю… он потерял телефон. И теперь воспоминания-костяшки уже не падают, а обрушиваются друг на друга с грохотом: потерянный мобильник сбивает «Ашленд Инн», сбивает «Я люблю Люси», сбивает пустую парковку, сбивает, сбивает, сбивает.
«Мы начнем заново, когда ты вернешься. Да же, Уолт?»
Я прижимаю руку к груди, чувствую, как бьется сердце…
«Эй, эй, я Уолт».
…тук…
«Чертовски верно».
…тук…
Камера фокусируется на моих глазах.
«А как же голоса, Мим? В последнее время у тебя были приступы?»
Зрители напряженно смотрят.
«Я Мим Мэлоун. Я Мим – одинокий клоун. Я одна».
Красная толстовка, бассейн на крыше, нетронутый пузырек «Абилитола».
«Я не сумасшедшая».
Пустое место на парковке.
«У тебя бывало чувство, будто ты потеряла нечто очень ценное, а потом выяснила, что оно тебе никогда и не принадлежало?»
Все мои острые углы.
И сила, мощная, словно отлив, затягивает меня в открытое море, Море Деревьев, а потом тащит на дно. Внизу много странного: растения и животные, тайное общество существ, борющихся и выживающих в борьбе за выживание. Пейзаж размыт, но земля твердая. Я наблюдаю за собой, Аква-Мим, словно через объектив: она затененная, синяя, голая под водой, плывет против течения, задержав дыхание. Плывет прямиком к радужному цветку, что призывает ее «проживать жизнь», цветку, который предлагает «начать заново». Она гребет вверх, все выше и выше, чувствуя, как тяжелеет, пока ее голова наконец не выныривает над водой и…
Я дышу.
Вот он, мой спасательный круг, прилеплен скотчем прямо на табличку «ЗДЕСЬ ВЫ НАЧНЕТЕ ЗАНОВО». Палочный шедевр. Программка стадиона «Редс». Самое, мать его, физическое и неизменное доказательство реальности – мое имя, написанное на обложке. Я срываю программку с вывески, вместе со скотчем оторвав с радужной палитры чуток фиолетового и желтого. Листаю страницы, нахожу драгоценный рисунок Уолта, но почему-то знаю, что есть еще что-то…