– Его тогда не было рядом с нами. – Я умолкаю. – Если честно, понятия не имею, почему так выразилась. Он всегда был рядом, но даже тогда… рядом, но не с нами, понимаешь? Не по-настоящему. По крайней мере с тех пор, как Кэти все испоганила.
Вдалеке кто-то завывает.
– Что скажешь? – спрашиваю я. – Койот?
– А если ты ошибаешься? – говорит Бек.
– Да, наверное, просто дикая собака.
– Нет. Я о Кэти.
– В смысле?
Он неловко ерзает:
– Да так…
– Ну, говори.
– Слушай, я не знаю всей истории, но ты несколько раз упоминала стерву-мачеху и… при этом я не увидел серьезных оснований для ненависти к ней.
Меня зовут Мэри Ирис Мэлоун, и я тщательно считаю до десяти. Глубокий вдох – от одного до десяти. Лицо пылает, но на сей раз мне плевать, видит ли Бек.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Мим, я не…
– Не знаешь!
Почему-то нашу первую стычку я представляла иначе. (Ну, например… во время медового месяца в Венеции. Мы едим тирамису в каком-нибудь всемирно известном ресторане, о котором не подозревают другие глупые американские туристы, затем заказываем вторую бутылку шампанского и спорим о том, открыть ли ее в гондоле по дороге в отель или уже на балконе номера. Вот как-то так.)
Вторая песня заканчивается. Наконец-то.
– Твои планы на утро не изменились? – спрашивает Бек. – Еще не поздно отступиться.
– Бек. Мне нужно, чтобы ты это сказал.
– Что?
– Скажи, что не знаешь, о чем говоришь.
Он отворачивается, и я не представляю, чего ждать. Но затем кивает и тихо произносит:
– Я не знаю, о чем говорю.
Невероятно, но становится только хуже. Следующие несколько минут мы лежим молча, пытаясь осмыслить удаленность и масштаб звездного неба. Я размышляю о том, как быстро все изменилось. Но разве не в том суть? Когда все происходит медленно, это называют ростом, а когда быстро – переменами. И боже, как все меняется: что-то, ничто, что-нибудь, нечто… все меняется.
– Бек?
– Да?
– Ты знаешь, чего хочешь?
Секундная пауза.
– Ты о чем?
Я молчу. Он прекрасно понимает, о чем.
– Думал, что знаю, – отвечает Бек.
– Ага.
– Правда думал.
– Ага.
Я всегда представляла, что если мне предначертана любовь, то я найду ее. Или встречу. Или завоюю. Но не что она собьет меня с ног. Сбивающая с ног любовь – это коробки конфет и цветочки, и поцелует-не-поцелует, и неуклюжие объятия, и неловкие паузы, и прыщики в самое неподходящее время, и телефонные разговоры в три часа ночи. Словом, все это не обо мне. Но под храпы Уолта в кузове пикапа по имени Фил только и остается, что размышлять. И получается, со мной иначе и быть не могло, только так. Несовершенно. В высшей степени странно. Быстро.