Людомир вернулся и сел на песок возле нее.
– Я все решил! – продолжал он. – Не отдадите девку добром – все ваше возьму: и девку, и тебя саму! – Он положил руку на колени Кариславе, покрытые плахтой, но она сбросила его ладонь.
– Торопишься! Не одолел пока!
– Слушай! – Людомир сел на ствол рядом с ней и обнял ее за плечи. – Тебе самой-то не тошно за таким плесняком жить?
– Не смей так говорить! – Карислава попыталась оттолкнуть его. – Ты – гость, а на хозяина хулу возводишь! Хоть бы богов постыдился в такой-то день! – Она показала в темные небеса.
Но, похоже, боги уже вниз не глядели: месяц скрылся за облаком, ветер был насыщен влагой.
– День нынче самый лучший! Я уж и то подумал: что мы за девкой гоняемся, бес знает, какая она там окажется! Лучше я сам тебя возьму. За дочерью, за женой ли – так и так Благожитово наследство мое будет.
– Ишь ты чего надумал! – Карислава даже засмеялась, пораженная дерзостью этого замысла.
– Пойдем-ка со мной! – Людомир встал и поднял ее, держа за обе руки. – Пусть Благожит, коли хочет жену назад получить, на дочь ее выменяет. А коли ты возвращаться не захочешь, пусть на долю пеняет. Ты баба молодая, резвая, горячая! Как раз по мне!
Он подтолкнул ее к лодке. И возмущенная Карислава сообразила: она здесь одна с ним и четырьмя его отроками, до луга, мужа и прочих Хотимировичей не докричишься, хоть охрипни. Никто их здесь не видит, не слышит, а и услышит – решит, водяные да вилы играют, людей манят на гибель.
– Ты мне сразу по нраву пришлась, – Людомир обнял ее и прижал к себе. От него веяло жаром, рубаха на груди и плечах была влажной от пота, дыхание пахло хмельным медом. – Сразу как увидел… думаю, ну, куда этому плесняку такая жена… Пойдем со мной. Княгиней волынской тебя сделаю.
– Пусти меня! – одолевая волнение, Карислава пыталась вырваться из его горячих рук. – Опомнись! У тебя есть княгиня!
– Я в доме хозяин – какую захочу, та и будет!
– Дети у меня! Трое! Куда я от них…
– Детей мы еще народим! И будут всеми землями Дулебовыми владеть!
– Да как ты можешь так богов оскорбить – в такой день, у хозяина доброго, почти свата, жену увезти! – стыдила его Карислава, упираясь и не давая увлечь себя к лодке.
Но ей приходилось убеждать и себя. Род определил ее судьбу, и ей оставалось лишь повиноваться, но в словах Людомира содержалось много правды. Противостоять беде будет много легче, если волыняне и хотимиричи соберут силы воедино, как это сделали северные и южные русы. А Благожит, лелея дедовы заветы и уповая на помощь чуров, погубит и себя, и детей, и всех потомков. Все потому, что робок и умом, и сердцем. Как деды велели, так и живет. А времена меняются, и уже отвага нужна: и на поле ратном, и в том, чтобы начать решать самому.