– «Изучай территорию, чтобы управлять ею», – прошептал Дима.
– Что?
– Слова короля Филиппа Второго.
– Ну хорошо, предположим. И что в этом плохого?
– Церковь изучала местные верования и мифологию с одной целью: найти в них хоть что-то, отчасти напоминавшее христианские образы. Адаптировать проще, чем насадить. Испанцы искали зацепки, уязвимые места – что угодно, только бы ослабить религиозное сопротивление индейцев. Церковь знала, что наименее сложный путь – убедить дикарей, будто те и сами исповедовали христианство, просто забыли, как это делать правильно. Отсюда и глупости, вроде той, что Виракоча – святой Варфоломей. Когда испанцы…
Артуро не дал Диме договорить. Чуть ли не криком перебил его и даже привлёк внимание водителя, до этого времени едва ли проявлявшего интерес к их разговору.
– Без пяти час, – посмотрев в зеркало заднего вида, сказал Максим. – Минут через десять будем в городе. Всё по графику.
– Ты как? – Когда Артуро ненадолго умолк, Аня протянула руку вперёд и коснулась щеки Максима. Щека была холодная, почти ледяная.
– Четвёртый день, – только и ответил Максим.
Аня напомнила себе, что должна быть сильной. Что бы с ними ни происходило, Екатерине Васильевне сейчас было хуже. Ане хватило нескольких часов в плену, чтобы утратить надежду на спасение, а Екатерина Васильевна уже четвёртые сутки сидела привязанная к стулу и к тому же лишённая пищи.
Чтобы привести себя в чувство, Аня несколько раз моргнула. В итоге её замутило ещё больше. Заболели мизинец и безымянный палец левой руки. Аня вдруг поняла, что с силой вдавливает их в ладонь. Постаралась расслабиться и не совершать лишних движений. Смотрела перед собой, в спинку переднего кресла. И надеялась, что Артуро согласится помолчать хотя бы несколько минут. Не согласился. Вернулся к разговору с неизменным пылом. Говорил о строительстве монастырей, университетов, больниц, о веке Просвещения в Европе, благами которого смогли насладиться и дикие жители Перу, а также о том, что образование индейцев шло на местных языках – изучение испанского, по сути, стало распространённым лишь в конце семнадцатого века, то есть почти через сто пятьдесят лет после начала конкисты.
Когда Пуно появился в прибрежной низине – барачно-кирпичный, с редкими вкраплениями синих крыш и белых многоэтажек, с высоты казавшийся частью коричневых холмов, – Артуро продолжал говорить. Не умолк он и в самом Пуно даже в ту минуту, когда машина остановилась возле гостиницы. Дима добился своего. Распалил его по-настоящему.
Аня медленно вышла из такси. Она будто с каждым шагом погружалась на дно синевшего неподалёку горного озера; не задыхалась, окружённая воздушным пузырём, но всё-таки тонула. Неприятное чувство.