Внезапно стряхнув оцепенение, люди повскакали с мест, хлынули к бортику. Тайная дрожь пробирала до самых печенок всех, кто теснился у края причала. Повара и официанты бросили кастрюли, тарелки, сковородки и выбежали из кухни на веранду, ибо ничто здесь не предвещало событий подобного размаха.
Испытывая потрясение вездесущим Бытием, они провожали взглядом неторопливо плывущих Кешу с месяцем, пока лодка не скрылась в осоке и камышах, растворившись во мраке.
Тут народ на веранде, словно ослепленный коллективной галлюцинацией, возопил:
— Браво!
Буквально обезумев, клиенты стали заказывать еще выпивки, закусок и мороженого дамам. Свет Кешиной луны, озаривший ночь, выхвативший из темноты прибрежные тополя, дыхание трав, движение облаков, благотворно повлиял на выручку. Газик был очень доволен.
Лодку в камышах поджидал астроном Андреич. Он подтянул ее к пристани, и Кеша ступил на берег. Там уже горел костерок, вокруг него грелись старики с косматыми седыми головами, белеющими во тьме, как гималайские вершины, — явные приверженцы одной чаши, одной трости и одного одеяния. Кеша залюбовался их отрешенными лицами, освобожденными от времени.
— А вот и наш друг с луной! — обрадовался Потеряев. — Знакомьтесь, Иннокентий, мои собратья: Сердюков, бард и менестрель, человек блаженной свободы и безграничной чувствительности.
— Виктор Борисович, — солидно произнес Сердюков, настраивая гитару. — Можно просто Витька.
И запел:
— Налей мне рюмку, Роза,
я с мороза…
И за столом сегодня
Ты и я…
— А это Йося Мерц, бывший директор киностудии «Союзмультфильм».
— Очень приятно, — сказал Кеша.
— Поздравляю! — Иосиф Соломонович пожал ему руку. — Я, собственно, и сам не чужд изобразительному искусству. В моем возрасте уже все не важно, а вот Художникам Творящим — для них много значит, чтобы кто-то дернул за пуговицу и сказал: старик, а ведь ты гений!
На бревнышке вязала крючком беретик старушка с буклями и золотым бантом, посверкивая на груди брошью, изображающей чайку в полете. Звали ее Коммунара.
Потом еще подвалила публика из отошедшего в мир иной пансионата престарелых. Около костра стоял походный столик с водкой и салатами, пластиковые тарелки, одноразовые стаканчики. В зарослях болотных трав Газик велел устроить угощение для Кеши, а добрый Потеряев созвал этих старых оборванцев.
— Они нас не объедят, тут всем хватит, — говорил он радушно, — напоминая пса Пифа, который приютил окрестных дворняг в своей будке, а сам остался под дождем на улице.
Все дружно выпивали и закусывали. Увидев Кешу, они радостно приветствовали его пьяными выкриками.