— Некоторые свои сберкнижки он хранил у меня, — сказал Фима. — Они были «на предъявителя». Потом Эфа забывал, куда он их дел. И робко спрашивал: «Фима, там у тебя есть сберкнижка?» «Две!» — я говорил. «Ах, две!..» Он вложил в недвижимость кольцо с изумрудами. У них была хорошая квартира в Большом Комсомольском переулке — от НКВД. Мне все говорили: какой у тебя солидный дядька! Он был самый франтоватый и самый удачливый из нашей семьи.
Любопытно, что при удалой франтоватости Эфы, его легендарном пристрастии к первосортным и дорогим вещам, на память о нем у нас остались его просторное габардиновое пальто, двубортное, с костяными пуговицами, и очень старая фетровая шляпа цвета неотвратимо надвигающейся грозы — с высокой тульей, подхваченной черной корсажной лентой, и волнистыми полями. Пальто веками висело на вешалке, мы его специально берегли, ждали, когда оно опять войдет в моду, а шляпа валялась на антресолях. Выбросить, памятуя, какая шальная голова ее носила, казалось преступлением.
А что делать, если у нас вся квартира доверху завалена подобными реликвиями? Прямо перед невестой неудобно, ей-богу. Хотя эта девочка такая деликатная — всячески приободряла меня, мол, есть и другие крайности. Некоторые люди до того терпеть не могут ничего лишнего в доме, что выбрасывают, не глядя, все подряд.
— У меня крестная такая, — сказала она. — Однажды мама с папой в молодости были у нее в гостях. И папа забыл там свою норковую ушанку. Так она ее выбросила. Вы представляете? — она говорит. — Выбросить новую норковую шапку?!
Вскоре мы обнаружили, что наша Тася — дельная и толковая девчонка. На вид ей было лет четырнадцать, когда она приехала из Анапы. Но беглого взгляда на ее резюме оказалось достаточно, чтобы Тасю приняли на должность коммерческого директора боулинга возле Курского вокзала. И эти люди не пожалели! Поскольку в считанные месяцы какой-то заштатный кегельбан Тася превратила в огромный развлекательный центр, самый крупный в Москве, — с выставочными залами, кинотеатрами, фирменными магазинами, ресторанами и сказочной страной. Причем жемчужиной этого всего стала пещера ужасов, которую по заказу Таси придумали мы с Кешей, а воплощали наши с ним грезы специально приглашенные из Бомбея индийские профессионалы по кошмарам.
Главной фишкой там был Сумасшедший Доктор, который отпиливал руки-ноги электрической пилой. Сначала он бегал за посетителями, предлагая у них что-нибудь отпилить, и они с визгом разбегались. В конце концов он ловил подставное лицо и «распиливал» его на части. Еще там из темноты выскакивал неописуемых размеров паук — причем он так ловко был сконструирован, что своими косматыми лапами и клешнями, если кто зазевался, заматывал человека в кокон. И, разумеется, над головами со свистом проносились увесистые летучие мыши, порой задевая макушки зрителей перепончатым крылом…