Он скупыми словами рассказал, что приключилось с этим парнем, в какую он попал «хитрую заковыку», и что если их бригада не поможет, да вторая, да третья отвернется, то ему и деваться некуда, и одно только остается — бродяжничать, потому как он есть воспитанник детдома, то есть круглый сирота.
— Какое ваше будет мнение? Кладку он знает и может приступить сразу после обеда.
— Мы-то что. В управлении как посмотрят?
— Управление беру на себя.
— Ну, тогда и разговоров нету.
— Другие мнения будут?
Бригада, считая вопрос «утрясенным», на последний вопрос не среагировала. Она опростала на стол сумки и авоськи и принялась обедать, не особо разбирая, кто что выложил. Так, по всему видать, было давно заведено.
— Чего не обедаешь, Юрий Иванович? — спросил Федотыч.
— Ты давай, управляйся, — подтолкнул бригадир Зуба. — А то гляди, аппетиты у нас — я те дам! Не успеешь обернуться, как все подберут.
— Да я… не очень… — замялся Зуб.
— Что значит — не очень? — сдвинул лохматые брови Федотыч. — А как же ты работать будешь — тоже не очень?
— Не выгибайся, у нас этого не любят, — вполголоса сказал бригадир. — Обед есть обед. Бери, что на тебя смотрит.
Не есть было невозможно. Нечестно даже. И Зуб с легким сердцем принялся за еду. Одно было неприятно: он оказался в центре внимания. С обоих концов стола ему все что-нибудь передавали.
— Юрию Ивановичу, а то у вас там ничего и нету.
Перед Зубом ложилась ватрушка.
— Бригадир, передай-ка новенькому, а то он, гляжу, еле рот растворяет.
Клали чищеное яичко.
— На, запей, Юрий Иваныч. Полбутылки молока…
— Давай, давай, чтоб без выгибаний, — подталкивал бригадир.
Подбадривая этак, он приставлял к своему животу кулак и стучал по нем вторым, дескать, трамбуй как следует.
Хорошо было Зубу и даже радостно среди этих простецких людей. Радость была большая, с трудом умещалась в нем и норовила подкатить к горлу горячей волной. Он теперь не удивлялся, почему ноги вели его именно на красный флажок.
А на правом конце стола, спешно закончив обед, уже разгребали костяшки домино.
— Заряжаю! — азартно, во все горло крикнул один из каменщиков, и женщины поспешно подхватили со стола бутылки с кефиром и молоком. — Пли!
Здоровенный доминошник так ахнул костяшкой по столу, что и впрямь получился выстрел.
— Василь, ты, никак, совсем обалдел, — незлобиво заметил бригадир. И Зубу: — Это они первую так садят и еще когда рыбу делают или в козлах кого оставляют. Уговор есть.
И в самом деле, после удара бутылки безбоязненно возвратились на стол, и обед продолжался. Женщины отнеслись к выстрелу как к делу привычному и даже необходимому, уговор же…