— Входите же.— Бетти закрыла книгу, заметив страницу, и встала.— Я жду вас. Я слышала, как вы. вошли. Я ждала вас к ужину, а когда вы не пришли, оставила вам еду. Пойдемте на кухню, я вас покормлю.
Кэлюмет не двигался. Если бы Бетти смутилась при виде его, он не колеблясь ни секунды прошел бы на кухню. Но ее радушие, ее уверенность пробудили в нем упрямство. Он не собирался разрешать ей командовать собой.
— Я не голоден,— сказал он.
— Вы обедали в Лазетте? — спросила она.
-— Послушайте,— сказал он свирепо,— вам не все равно, что я делал?
— Это действительно не так важно,— ответила она холодно,— но мне интересно. Я не хочу, чтобы вы умерли с голоду.
Его лицо выразило отвращение.
— О, Боже,— сказал он,— Я достаточно взрослый, чтобы обо мне не заботились.
— Я вот что думаю. Вы имеете право здесь жить, А я здесь потому, что об этом просил ваш отец. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, и не собираюсь с вами постоянно ссориться. Если вам нравится быть злым и упрямым,— пожалуйста. Но неужели вам не хочется стать лучше? Даже если я вам неприятна, даже если вы негодуете на мое присутствие, вы можете попробовать стать человеком, а не зверем. Вы говорите, что вы взрослый,— продолжала она с сухим смешком,— а сегодня утром вели себя как мальчишка — повредили руку и отказались, чтобы я вам ее перевязала. Может быть, вы думали, что я хочу вас отравить?
— Что я думал утром, вас не касается,— грубо ответил Кэлюмет.
Голос Бетти был совершенно спокойным, но Кэлюмету почудилась насмешка. Он снова почувствовал себя, как прошлой ночью,— непослушным учеником, получающим выговор от учительницы. Прошлой ночью ситуация была, конечно, иная, но мысль о том, что Бетти и теперь смеется над ним, уязвила его, наполнила гневом.
— Может быть, вам интересно узнать, что я думаю сейчас? — спросил он.— Так вот вы во все суете нос, вы шибко умны, и вы из тех женщин, что хотят знать все про всех.
Ее смех прервал его.
— Пожалуйста, не будем снова ссориться. Если помните, вы уже кое-что говорили прошлой ночью по этому поводу. У меня нет никакого желания слушать, что вы думаете оба мне. Садитесь,— предложила она, указывая на кресло у стола против себя.— Отказываетесь есть — ваше дело, хотя даже если вы обедали в Лазетте, то должны были проголодаться: двадцать миль верхом — гарантия хорошего аппетита. Но садитесь. Я хочу показать то, что оставил вам ваш отец. Он сказал, чтобы вы прочли это, когда приедете.
Она стояла неподвижно, пока Кэлюмет подошел и сел к столу, потом вышла из комнаты, и он услышал ее тяги на лестнице. Ока быстро вернулась и положила на стол объемистый конверт.