— Вы сделаете тридцать две мили,— продолжал Дрейк.— Это приведет вас на вершину горы. По другую сторону гребня — долина, вдоль которой поток, вернее, просто ручей. Там чувствуешь себя совсем оторванным от жилья, но справа вы увидите маленькую дорогу. Поезжайте по ней. Вы приедете прямо к посту и бакалейной лавке. Ваш спидометр покажет тридцать четыре мили. Поверните еще раз направо. Дальше отвратительно выложенная мелкими камнями дорога приведет на маленькое плато, посредине которого, окруженный прекрасным лугом, стоит маленький домик — ферма. На ящике для писем вы прочтете: «П. Е. Овербрук». Этот тип, кажется, далек от всего. У него даже нет электричества, радио.
— Он раньше был знаком с Флетвудом?
— Я не могу вам этого сказать. Мой человек видел, как Флетвуд прогуливался вокруг фермы, вот и все.
Мейсон все повторил.
— Это действительно он, Пол?
— Безусловно,
— Ну что ж, дело сделано,— сказал адвокат.— Контакт с вашим человеком поддерживается?
— В бакалее есть телефон, но это требует времени. Ведь надо дойти до него. А потом, это ведь деревенские условия: вас подслушивают.
— Я знаю,— ответил Мейсон.— Если будет что-нибудь новое, пусть мне просигналят, когда я буду проезжать бакалею. Мы немедленно отправляемся.
Мейсон повесил трубку.
— Вы все пометили, Делла?
— Да, шеф.
— Исчезаем!
Пятнадцать секунд спустя они бросились в подъемник. Жерти растирала свои руки, покрытые смягчающим кремом.
Автомобиль с полным баком, способный выжать все сто сорок по хорошей дороге, как чистокровный скакун, сжатый коленями наездника, помчался по бульвару с такой скоростью, которая обычно приводит в тюрьму. В девять пятьдесят позади остался Спрингфельд.
Двадцать минут спустя Делла, наблюдавшая за спидометром, положила руку на рукав Мейсона.
— Мы приближаемся, шеф.
Адвокат сбавил скорость.
Еще несколько минут, и они проехали освещенную вывеску почтового поста и бакалейную лавку.
Поворот руля вправо, влево, и они очутились на затерянном среди гор плато.
Темный дом вместе с амбаром четко обрисовывался на звездном небе. Свирепо залаял пес. Его глаза фосфорически сверкнули в лучах фар.
Мейсон выключил свет. Пес немедленно замолчал, и воцарилась тишина, нарушаемая только треском радиатора, остывающего на холодном горном воздухе.
— Этот пес не кажется сердитым,— сказал Мейсон, выходя из машины.
Большая собака галопом помчалась к нему и стала обнюхивать икры.
— Эй! Кто-нибудь! — закричал адвокат.
За одним из окон вспыхнула спичка, потом разлился желтый свет керосиновой лампы.
— Кто такие? — спросил мужской голос.