Мы с Эммой называли кровати, застеленные свежим бельем, зефирками, а «забраться в постель» обозначалось словом «зазефириться». Это слово я начала отправлять ей в текстовых сообщениях каждый день вскоре после ужина. К семи часам я мыла посуду и «зефирилась». Иногда я смотрела на книги на прикроватной тумбочке и раздумывала, не почитать ли мне лежа, но всякий раз решала, что это слишком тяжело. Даже выбрать книгу и держать ее перед собой казалось непосильной задачей. Так что я ничего не делала и просто лежала, прижав колени к груди.
Сначала Эмма говорила мне, что она завидует тому, сколько времени я провожу в постели. Я объявляла об этом как о каком-то достижении: «Все на сегодня. Время зефира!» Но хотя между нами были паромная переправа и 75 миль расстояния, Эмма поняла, что я прячусь, раньше, чем я сама. Я начала уходить спать чуть раньше каждый день. Мой кабинет и гостиная казались чересчур просторными. Я не хотела оставаться в открытом пространстве. Я хотела спрятаться – от моей жизни, от моей семьи, от правды. Я не хотела видеть реальность, так что я пряталась в постели, где могла свернуться калачиком и притворяться, будто все в порядке. Вскоре семь вечера превратились в шесть вечера, а шесть вечера в пять. Эмму беспокоило мое поведение. Наконец, я начала ужинать в постели и выходить из комнаты, только чтобы помыть посуду. Вскоре я перестала делать и это и позволила посуде накапливаться поверх стопки книг на моей прикроватной тумбочке. Тот день, когда мне стало некуда поставить кофейную чашку, когда я решила работать в постели, был первым днем, когда я взбесилась.
В порыве безумия я заметалась между спальней и кухней, перенося посуду и закидывая ее в раковину. Я сорвала с кровати постельное белье и забила им стиральную машину. Я вытерла пыль в спальне и отмыла все поверхности в квартире. В моей жизни и так хватает хаоса, незачем устраивать его еще и дома.
Когда все было готово, я вернулась в спальню и посмотрела на стопку книг. Это были те же книги, которые я положила сюда месяцы назад. Время от времени я перекладывала их в разном порядке, но так и не начала читать ни одну. Каждый раз, когда я на них смотрела, мне было стыдно перед самими книгами и их авторами, стыдно, что я так мало читаю. Я любила читать. Я росла, уткнувшись в книгу. В дорогу я всегда брала с собой как минимум три. Но теперь я не читала. Я старательно игнорировала заваленную книгами и другими вещами тумбочку, хотя чувствовала себя виноватой каждый раз, когда на нее смотрела. В конце концов мне надоело это чувство вины, и я поставила книги обратно на полки.