Мы дошли до площадки, укрытой гаражами. На этом месте нас не было видно с улицы.
— Ну че, лошара, готовься, — с улыбкой проговорил он, разминая плечи.
Пошел ты, подумал я вдруг. Не боюсь.
И тут я почувствовал укол.
Я стал чем-то вроде паруса, в который вдруг ударил мощный северный шквал. Я был как наполненный воздухом кожаный мяч, по которому с оттяжкой влепили бутцей.
Меня выгнуло дугой, по телу прошла судорога.
Парень дернулся назад, не понимая что происходит с его жертвой. Замахнулся, но ударить не успел.
Я вытянул правую руку, остановив ладонь в нескольких сантиметрах от его лба.
— Еще шаг, парень, — громко сказал кто-то моим голосом. — И ты покойник.
Он, точнее Я, не угрожал. Просто сообщал минимум нужной информации.
— Че ты мне лепишь? — здоровяк уже пришел в себя. И сделал шаг навстречу, одновременно пытаясь отбросить мою ладонь.
Я бы не успел, наверное, заблокировать его удар, потому что тело по-прежнему было ватным и чужим. Лишь в икрах и предплечьях я чувствовал легкое покалывание невидимых крошечных булавок.
Только мой противник вдруг резко, с всхлипом, вдохнул воздух. Качнулся, разжимая кулак.
И нелепо взмахнув руками, начал оседать на землю.
— Мама, — пробормотал он тихо, но очень внятно. — мамочка…
Румянец стремительно сползал с его щек. Лицо у него сделалось серое, как у покойника.
— Ты чего? — спросил я хрипло.
Голос уже был мой. Мой собственный голос.
Тошнота подкатила к горлу комом. Я с шумом втянул в легкие воздух, покачнулся, хватаясь за колени руками.
— Эй? — морщась, пробормотал я, разгибаясь и пытаясь удержать равновесие. — Ты чего это, урод?
Урод выгибался на асфальте, глядя на меня очень удивленным глазками.
Двигалось только тело — выгибалась спина, мелко перебирали ноги. И трогательно поджались к груди руки, как у какого-нибудь плюшевого зайчика.
Лицо у него оставалось совершенно неподвижным. Только побелевшие губы шептали:
— Ой… Ой…
— Хватит кривляться! — я еле справился с собой. — Вставай, гад!
Он не послушался. Продолжал корчиться на асфальте.
Со стороны входа в кафе наметилось смутное движение. Видимо, к моему оппоненту спешила подмога. Несостоявшиеся зрители.
Я мельком глянул в ту сторону. Бильярдисты высыпали на крыльцо, и оторопело пялились в нашу сторону.
Кто-то подбежал к ним. Какой-то парень в кожанке, выбежал им наперерез, что-то выкрикнул, замахал рукой.
Мне сейчас уже было не до них. Серая вата отпустила меня.
Но то, что произошло — нет, я ничего не понимал… Какой-то бред.
Молодой человек продолжал конвульсивно дергаться на асфальте.
Я опустился на колени рядом с несостоявшимся противником, ладонью подхватил его голову, которой он мелко тряс, до крови колотясь об асфальт бритым затылком.