Чернели вдалеке какие-то ангары. По земле стелился туман и, качаясь на ветру, поскрипывала стертая табличка на заборе.
Я занял позицию в зарослях на возвышении.
Прямо передо мной как на ладони была видна широкая площадь. Кое-где в жухлой траве виднелись остатки бетонного покрытия.
Ждать пришлось долго. Уже сгустились сумерки, стало совсем темно. Я замотал лицо шарфом, застегнул куртку на все молнии и спрятал руки в карманах. Продолжал наблюдать.
Наконец я почувствовал движение возле ангаров.
Хрустнула щебенка, качнулся бурьян.
Из-за ангаров, с лесной опушки, медленно шла, покачиваясь из стороны в сторону, темная фигура.
На мгновение из-за туч пробилась полная луна, и в ее блеклом свете я различил человека в измазанном грязью ватнике.
Глаза его были широко раскрыты и неприятно поблескивали, отражая лунные блики. Держа спину неестественно прямой, он неспешно двигался по направлению к центру площади.
За его спиной появился еще один темный силуэт, затем еще несколько.
Луна вновь скрылась за тучами, и странные фигуры растворились во тьме.
Быстрыми перебежками я добрался до ближайшего бетонного здания, смотревшего в ночь черными провалами пустых окон.
К его крыше вела хиленькая пожарная лестница.
Стараясь не греметь железными ступенями, я побежал наверх. Вот сорвусь сейчас, пронеслось в голове, брякнусь головой о бетон, и до свидания, Москва.
Меня лихорадило от волнения. Было страшно и весело. Те же ощущения, что и при знакомстве с Колей. Серые нити страха не давали знать о себе. Но молчали и чувства «индикатора». Я не представлял, что случится дальше.
Добравшись до крыши, я прокрался к ее краю и распластался животом на рубероиде.
Отсюда было видно получше.
С двух сторон поля очень медленно двигались навстречу друг другу люди.
Разные люди, женщины, мужчины, худой подросток, скрюченный дедок.
Всех объединяло одно — они двигались очень прямо, молча, не глядя под ноги, и не оступаясь. И смотрели прямо перед собой широко раскрытыми глазами.
Наверное, так ходят по крышам лунатики.
На расстоянии шагов двадцати друг от друга группы замедлили ход и остановились.
Из обоих вышло вперед по одному человеку.
Я узнал серый плащ моего недавнего собеседника. Того, что считал себя хозяином города.
Второго, облаченного в черное, было видно плохо.
Двое, чуть покачиваясь, словно в трансе, замерли напротив друг друга.
В этом было что-то от спагетти-вестернов, в которых ковбои, стоя посреди городской улочки, соревнуются в скорости стрельбы.
Пустое поле, две одиноких фигуры.
Две группы зрителей, оцепенело замершие за их спинами. Впрочем, собравшиеся не были зрителями. Они были полноправными участниками действа.