— Чего? — Протянул Борис. Лицо его стало медленно наливаться кровью, сравниваясь по цвету с бородой.
— Да я тебя. Как с князем смеешь. — Он шагнул к наглецу, слепо шаря возле бедра, и в волнении не находя резной рукояти.
Но полускрытый до последнего момента собеседник, сделал шаг, выходя на солнечный свет.
Надо сказать, репетировали они с кузнецом долго. "Тут мелочей не будет. Чуть сплоховал, на куски изрубят". — Понимал Олег.
Борис замер, увидав лицо дерзкого холопа, и. внезапно, теряя всю свою горделивую осанку, посунулся, вглядываясь в черты противника.
— Не может того. — Вырвалось у него.
— Что, узнал? — Спокойно произнес Олег, и внезапно рявкнул так, что присели лошади, и сорвалась с дуба стая ворон. — Вижу, признал князя, байстрюк.
Хотя, впрочем, вовсе не Олег кричал, изливая всю злость и ненависть на предавшего память отцов родича. Это Всеслав, горя праведным гневом, и хмуря брови бросал обидные и справедливые упреки.
Княжьи люди, стоящие поодаль, недоуменно загалдели.
Однако, выучка и дисциплина возобладали. Гридни рванулись вперед, не ожидая приказа, норовя затоптать, сбить наглеца.
— Стоять. — Рявкнул кузнец, делая шаг вперед, и держа в руках неведомо откуда вынутый арбалет.
— Стоять. — Словно эхо, но вдвое сильнее и громче, прокричал Олег. — Ты что Фрол, на меня, на князя своего, руку поднять смеешь? Иль ты, Лука. Забыли, кто вас от голодной смерти спас, кто в войско взял?
Телохранители смешались, завертели головами, недоуменно спрашивая друг у друга. Не снится ли им это. Привычка к послушанию дала сбой.
И вот уже выдохнул кто-то, сперва в полголоса, с искренним недоумением. — Княже? Всеслав? Повторил чуть громче.
Не зная как быть, воины замерли.
Князь опомнился первым. — Самозваный. Личиной схож. Двойня Всеслава погибшего. Смутить хочет. Руби его. — Взвыл он, тыкая пальцем дрожащей руки в Олега.
Но ситуация уже изменилась. Олег рванул из ножен меч и в два шага приблизился к Борису. — Вот клинок княжий. "Ульберт". А вот шрам на роже твоей поганой, им оставленный, когда ты меня жизни лишить хотел. А это от руки твоей, вражьей, — мотнул головой, открывая на всеобщее обозрение страшный след. — Продал меня варягам, сам править решил. Не вышло. Жив я. — Говорил это, Олег все повышая голос, кричал, уже не для предателя, а для его спутников.
Борис не выдержал. Выдернул свой меч и замахнулся на смутьяна.
Не сладко пришлось бы Олегу, хотя и поднабрался он за прошедшие два месяца силенки у кузнеца. Однако нипочем не выстоять ему против набившего руку в боях Бориса. Спасла память Всеслава.