Я не знаю, алкоголизм ли это, или просто необузданность желаний. Нарколог сказал: формирующаяся патологическая зависимость от алкоголя. Ну, еще только «формирующаяся»…
Железным шагом я прошествовал к ларьку. У ларька была небольшая очередь. У других ларьков тоже. Так, это ничего. Очередь быстро кончится. Мне представилось, что череп у меня с навинчивающейся крышкой. Как бы сейчас мне хотелось ее отвинтить! Чтобы хоть немножко подышали мозги. Душу бы размягчить… Чтоб отмякла, отмокла… Пошел мелкий снежок, или он все время шел, а я только сейчас его заметил. Я подставил снегу свою горячую голову. Стало немного легче.
Что-то все стоим, стоим.
Что ж очередь не идет совсем, мать ее так?! Заснула она там, что ли?!
Наконец я у самого окошечка. Теперь я хозяин положения.
— Две девятки, пожалуйста, — негромко, с достоинством говорю я.
Она переспрашивает.
— Две девятки, пожалуйста, — уже громче повторяю я, все так же, с достоинством, хотя говорить, повысив голос и одновременно с достоинством, не так-то легко.
А внутри меня: давай пива скорее, мать твою! Не видишь, что ли, что творится с человеком, муха сонная?!
Девятка дрянная вещь. Но крепкая и дешевая.
В руках у меня две открытые бутылки. Я стою в межларечном пространстве. Хотел стать как можно дальше от людской толкотни, но не пускают наваленные друг на друга картонные коробки. На душе торжественно, как будто я стою на пьедестале почета и под звуки государственного гимна сейчас на меня навесят золотую медаль. И еще я чувствовал, что сегодня буду пить сколько мне угодно. Сегодня — мой день!
Ну, с богом!
Судорожно сжималось горло, пресекалось дыхание, мешая глотать.
Ну все, пошла расслабуха. Я наконец дышу, мои мозги дышат. Я все больше и больше тонул в блаженстве, даже с одной бутылки.
«Я изнасилован алкоголем, — сладко думал я. — Изнасилован алкоголем».
Пустую бутылку у меня сразу же взял из рук какой-то угодливый старичок, стоявший над душой, пока я пил.
После первой надо покурить. Я делал глубокие затяжки, но практически не выдыхал дым, он как бы вываливался из моего рта вверх.
Принялся за вторую, уже не как за первую — как будто на спор, кто быстрей выпьет, — а не торопясь, со вкусом. С наслаждением ощущал, как пиво всасывается в стенки желудка. Старичок, было исчезнувший, опять появился.
— Слушай, отец, — обратился я к нему, с удовольствием чувствуя, что говорю уже пьяным голосом, — дай пива попить нормально, сделай милость. Будет тебе бутылка.
Старичок закивал, заулыбался и опять исчез куда-то.
Все будет хорошо. Да. Все будет хорошо, старина. Мозги дышали, и живот больше не втягивался. Я впадал в забытье наяву. Ничего мне было не надо, только вот так стоять, курить, смотреть на людей, превратившихся из объектов недоброго наблюдения в славных, в сущности, ребят. Я стоял и просто курил. Медленно вздыхал. В руках у меня была пустая бутылка. Я как будто чтил чью-то память молчанием.