Рэтбоун ошеломленно смотрел на него.
– Что? – спросил он высоким от недоверия голосом. Это казалось нелепым, совершенно абсурдным. Должно быть, он неправильно понял. – Что ты сказал?
– Лейтон Дафф был одним из насильников, действовавших в обоих районах, – повторил Монк. – Я нашел людей, опознавших его, – в частности, извозчика, видевшего Даффа в Сент-Джайлзе в ночь накануне сочельника с окровавленными руками и лицом, сразу после одного из самых жестоких изнасилований. А Рис в это время находился на Лаундес-сквер и тихо провел вечер с миссис Кинэстон, Артуром Кинэстоном, леди Сэндон и ее сыном.
Рэтбоун испытал сильнейший шок; ему показалось, что комната пошла кругом.
– Ты уверен? – произнес он и сразу понял всю глупость вопроса. Это было ясно по лицу Монка. Он никогда не пришел бы с новостями, в которых хоть немного сомневался.
Уильям не потрудился ответить и без приглашения уселся поближе к огню. Сыщик все еще дрожал и выглядел утомленным.
– Я не знаю, что это значит, – продолжил он, глядя мимо Рэтбоуна на стоящий напротив пустой стул. На самом деле Монк смотрел на что-то, видимое только ему. – Возможно, Рис не участвовал в том изнасиловании, но замешан в остальных или некоторых, – сказал он. – Возможно, нет. Очевидно одно: Лейтон Дафф не ходил следом за сыном, охваченный яростью и ужасом из-за его поступков, и в праведном гневе не уличал Риса. – Монк повернулся к Рэтбоуну, стоявшему на прежнем месте. – Мне жаль. Все это означает, что мы неправильно поняли мотив. Он ничего не объясняет. Не знаю, что ты с этим сделаешь. Как дела в суде?
– Отвратительно. – Адвокат подошел на негнущихся ногах ко второму стулу и сел. – Мне нечем с ними воевать. Полагаю, теперь мы обеспечены боеприпасами, с которыми можно полностью пересмотреть вопрос о том, что же случилось. Эти факты возбудят сомнения. И наверняка продлят разбирательство… – Он едко улыбнулся. – И встряхнут Эбенезера Гуда! – Тут адвокат почувствовал, как в нем поднимается волна ужаса. – Но они убьют миссис Дафф.
– Да, я понимаю, – спокойно отозвался Монк. – Но это – правда, и если ты позволишь повесить Риса за то, в чем он невиновен, никто из нас потом не сумеет это исправить, вернуть его с виселицы или поднять из могилы. А правда, какой бы она ни была, предоставляет определенную степень свободы. По крайней мере, твои решения основаны на реальности. И ты научишься жить с ними.
Рэтбоун внимательно посмотрел на Монка. В его лице он разглядел и боль, и намек на некое умиротворение, которого никогда раньше не видел. Уильям выглядел так, словно сильно устал, но предвкушает долгожданный отдых.