— А вот и вы! — раздался крик у нас за спиной. — Чудесная погода, не правда ли?
Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как на нас опускается бампер от пикапа.
— Ложись! — я дёрнул Калипсо и Лео вниз (она снова завопила от боли), бампер просвистел у нас над головами и влетел в бак, радостно взорвавшийся мусорным конфетти.
Мы неуклюже выпрямились. Калипсо дрожала, но уже не жаловалась на боль, она явно была в шоке.
Лео выхватил из пояса строительный степлер.
— Вы идите первыми. Я их задержу как можно дольше.
— Как? — поинтересовался я. — Рассортируешь и скрепишь скобами?
— Буду швырять в них вещи! — огрызнулся Лео. — Если только у тебя нет идеи получше!
— П-прекратите оба, — выдавила Калипсо. — Н-никто не остаётся. Идём. Левой, правой, левой, правой.
Мы тронулись с места и вышли на широкую круглую площадь. Ну почему индианцы не могли построить нормальный город с кривыми улочками, тёмными закоулками и, может, парочкой уютненьких бомбоубежищ?
Площадь по кругу оббегала дорога, а в центре её стоял окружённый чахлыми клумбами фонтан. На севере виднелись две башенки ещё одной гостиницы, на юге виднелось здание постарше и покрупнее, из красного кирпича и гранита — наверное, викторианский железнодорожный вокзал. Рядом с вокзалом красовалась башня футов в двести высотой, а над его главным входом, под мраморной аркой, в зелёной медной раме переливался огромный круглый витраж, напомнивший мне о наших еженедельных играх в дартс на Олимпе.
При этой мысли мое сердце сжалось от ностальгии. Чего бы я только не отдал, чтобы вернуться домой и сыграть с остальными — даже выслушал бы хвастовство Афины, набравшей кучу очков в «Эрудите».
Я оглядел площадь. Наш призрачный гид словно испарился.
Зачем он привёл нас сюда? Нужно было попробовать зайти в гостиницу? На вокзал?
Вопрос оставался спорным, а блеммии уже окружили нас: наши преследователи выбежали из переулка, со стороны вокзала подкатила полицейская машина, а от гостиницы к нам подъезжал бульдозер, водитель которого жизнерадостно махал рукой и кричал:
— Привет! Сейчас я вас отбульдозерю!
Все пути отступления были перекрыты.
По моей шее стекла капля пота. В ушах раздавалось надоедливое хныканье, и я вдруг понял, что сам же и хнычу про себя: «Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте».
«Я не умру здесь, — пообещал я себе. — Я слишком важен, чтобы протянуть ноги в Индиане».
Но мои дрожащие ноги и стучащие зубы отказывались этому верить.
— Есть предложения? — спросил я своих соратников. — Пожалуйста, озвучьте кто-нибудь блестящую идею.