Я прилагал массу усилий, чтобы на лице моём не промелькнуло даже тени сомнения, ибо в каждой фантазии, сколь бы невероятной она ни была, содержится частичка утешения. Расставаясь с Гильомом Экаром, я даже сделал вид, что внимательно вглядываюсь в небо в том направлении, куда он мне показал.
— Можно ехать дальше, — сказал я Торнебю, когда мы снова встретились. — Здесь мы ничего не узнаем.
И я поведал ему всё, что узнал у Гильома Экара.
Мы шли уже довольно долго, как вдруг Торнебю остановился в задумчивости и произнёс:
— Возможно, он прав. Птицы живут в небесах. И почему бы им не разбираться в небесных вещах лучше, чем разбираются в них люди?
О шевалье де Пушарраме всегда говорили как о человеке исключительной мудрости. К нему издалека приходили решать спорные вопросы. У него была библиотека со старинными книгами. И протестанты, и католики в один голос твердили: «Воистину, его наставляет сам Бог!» С ним советовались даже судьи. Он постиг меру всех вещей.
Постепенно он состарился и стал таким дряхлым, что однажды его нашли мёртвым. Но репутации живут дольше, чем люди, ибо они гораздо прочнее. Потеряв справедливого сеньора, все в краю сразу ощутили огромное неудобство. Но у сеньора был сын, во всём на него похожий, хотя, разумеется, несколько моложе, ростом повыше, сложения более плотного, и вдобавок с красным припухшим лицом и сверкающим лысым черепом. Так вот, сыну приписали качества, оставшиеся бесхозными после смерти его отца. И очень скоро два Пушарраме слились в одного, превратились в исполненного мудрости краснолицего сеньора, обладателя огромной библиотеки.
Когда я отправился к нему в замок, расположенный в полудне ходьбы от Тулузы, я не был уверен, что один из Пушарраме уже умер.
— В библиотеке Пушарраме вы, быть может, найдёте необходимое указание, — напутствовал меня Исаак Андреа.
Конечно, я шёл быстро, но осень опережала меня, пробегая по берегам Туша и по убелённым сединами виноградникам Риема и Мюре.
Сеньор де Пушарраме принял меня перед большим камином, где только что разожгли огонь, и отблески пламени озаряли его лицо, придавая ему цвет молодого вина, едва вступившего в стадию брожения. В камине высотой с самого сеньора лежала стопка толстых книг, такая же высокая, как и сам камин. Время от времени Пушарраме брал за кончик листа одну из книг и швырял в огонь. А когда я выразил своё удивление, он ответил:
— Мой лакей Буртумье сущий лодырь. Заготавливая дрова, он всегда забывает о хворосте. Приходится работать за него.
И он звучно расхохотался.