Вернулся Бусыга с кожаным кошлем. Развернул, достал тетрадь Афанасия. Семён Бабский подержал тетрадь на ладонях, увидел православный крест в конце, перекрестился, самолично захлопнул тетрадь и завернул её в кожу. Передал Бусыге:
— Пока спрячь. Да выпить мне чего холодного подай, а? Разговор сейчас будет. Меж вами разговор и между городом Псковом в моём лице.
* * *
Сели на улице, перед лабазом, на холодке. Малость выпили вина. По ковшу.
— Старый папа у католиков номер, — сообщил Семён Бабский. — Новый папа, именем Александр Шестой, говорят, совсем вызверенный человек. С турками стакнулся, готовит поход против Москвы. Письмо отписал великому князю Московскому, чтобы тот немедля уничтожил на Руси православие и вводил католическую веру... А городам Пскову и Великому Новгороду папа выдал отдельные грамоты, что он эти города уже приветствует, как перешедшие в лоно католической церкви. Вот так, парни. Не наливайте мне больше этого венгерского кваса, у меня чистая водка есть.
Выпили водки, тройной, царской возгонки. Проня и Бусыга молчали, закусывали. Только Семён Бабский не закусывал. А выпивши, шумно выдыхал:
— В Великом Новгороде сейчас какое-то бесоверие хвостом вертит. Объявился там некто, именем жид Схария, начал рушить устои православия. В открытую крушит нашу веру. А за ним встала дура и вражина полная — Марфа-посадница.
— Марфа за мужа своего Москве мстит, — осторожно сказал Бусыга. — За жида... Подлый же был у неё муж, Исаак! За немалые деньги пролез в посадники Новгорода, весь город опутал долгами. Кто противился, того казнил...
— Русских людей иначе как «русские свиньи» не называл, — встрял Проня. — А если кому платил за работу или за товар, то исключительно поддельным серебром... Слава богу, посадил его великий князь Иван Васильевич гузном в Болото![19]
Бусыга хоть и крепко выпил, говорил, хорошо обдумывая слова:
— Марфа-посадница теперь хочет Новгород оторвать от Руси и прилепить к Литвинщине. А мы здесь при чём? Псков сам по себе, не новгородская пятина[20].
— А вы при том, купцы, что владеете великой тайной. Где золото есть.
— Ну-у! Сказал тоже! — хмыкнул Проня.
— Сказал, ибо знаю что говорю. Великий князь Московский Иван Васильевич добровольно свою выю не нагнёт под католический крест. Мало того, он войну начнёт...
— Давно пора! — отозвался Бусыга.
Семён Бабский остервенел:
— А войну он начнёт, совсем не имея денег. И потому сначала ударит на Псков! Ему тут рядом от Москвы идти с войсками, а денег мы задолжали Москве аж за пять лет. Почти двадцать тысяч рублей!
Проня выругался в голос и закрыл лицо руками. Двадцать тысяч рублей! За такие деньги царь вместе со Псковом и его насельников спалит!