— Умный, значит? А я думаю, что нет, — опер посерьезнел. — Дурак ты, Сергеев Георгий Николаевич. Так вот, по поводу инвалидности… — тут мент хитро глянул на подозреваемого, — может, ты, дядя, симулянт? Там написано: "Полная потеря ориентации, памяти, рефлексов". Овощ, по сути. А ты, смотрю, вон какой, шустрый. Может, ты маскировался? Днем такой вот инвалид пузыри пускает, в штаны ссытся, а ночью женщин насилует и убивает. Точно, похож. Что ж, так и запишем: "Подозревается в совершении ряда тяжких преступлений…"
— Тебе с такой "статьей" в изоляторе кисло придется. Ой, кисло… Пока следствие разберется…
— Слушай, — он вновь разительно изменился. Выдернул из пачки сигарету: — Кури! Нет? Ну, ладно. Я ведь не упырь. Вон, у меня сколько всего, и все трупы, кровянка. А теперь еще это. Да я понимаю, ерунда. Померещилось девке, вот и психанула. Они и сами там, знаешь, не ангелы. Игрокам деньги ссуживают, наркоту толкают. На "крышу" свою надеются. Оборзели вконец.
— Ты, Георгий Николаевич, пойми. Если я отказник оформлю, они "крышевых" с наркотного подтянут, те начнут палки вставлять, могут и коноплю в газете "Сельская жизнь" в карман вам сунуть. У них это запросто. И все, статья по наркоте тяжелая, по любому.
— Куда проще дело по признанке заштамповать, а следак уже сам все спишет. Он же не дурак, все понимает. А я ему все объясню. Решай, Георгий Николаевич. Я плохого не посоветую, — парень выдохнул тугой столб вонючего дыма. — У меня у самого батя мог в Афган попасть, что я, не понимаю? Ты ж герой, отец. Пострадал.
Георгий с сомнением уставился в листок: — Может, и правда? Подписать, ну чего они ему могут предъявить? — он потянулся к прозрачной ручке.
Зажал в пальцах: — Ну, и чего надо писать?
— Вот тут: "С моих слов записано верно…" — начал диктовать опер.
Георгий вывел первое слово, но тут стержень заскреб по бумаге и перестал писать.
— Чернила кон… — поднял голову Сергеев.
Мент, не успев стереть с лица презрительной ухмылки, замер.
Хрустнула в коротких пальцах морпеха дешевая китайская ручка.
— Ах, ты, сука лягавая? — сжал губы Георгий. — Меня, разведчика, на ля-ля развести решил?
Он медленно поднялся: — Хочешь, я тебя сейчас в окно, без парашюта, выпущу, сын героя?
Мент дернул ручку ободранного сейфа и заорал, вызывая охрану.
Дверь распахнулась, и на пороге возник офицер с погонами полковника.
— Что случилось, Котик? — пробасил начальник.
Опер, все еще бледный от пережитого страха, ткнул трясущимся пальцем в Георгия: — Попытка нападения, хотел ударить, — просипел он.
— Кирдык тебе, гражданин Сергеев, — недобро прошипел опер.