И вот мы здесь. Снова в Хитвуд-Холле.
Пока все идет неплохо. Стеф вошла, лучится радостью, выглядит взволнованной, что меня видит. Мы обнялись, поулыбались друг другу. Волосы у нее подстрижены короче, ей идет.
Сидя на диване, открыв бутылку вина, мы обмениваемся обычными новостями за год. Я эту часть встречи предвкушаю. «Что ты об этом думаешь?» и все такое. Мне нравится ее слушать. Мы обсуждаем королевскую свадьбу Кейт и Уильяма («Так трогательно, я все глаза выплакала», – говорит она), смерть Эми Уайнхауз («Так люблю ее музыку, такая утрата тонкой измученной души») и популярность «Пятидесяти оттенков серого» («Я всю книгу прочла запоем»).
Материнство чудесно на ней сказалось. В ней словно бы проявилась новая глубина, точно в каком-то смысле она стала самодостаточной. Стеф говорит о своей дочери с такой нежностью и любовью. Я так рад, что она приехала. Эви сегодня осталась у ее сестры Эбони.
Она спрашивает, ездил ли я в этом году в отпуск, и я коротко отвечаю, мол, ездил на неделю на Майорку. Она спрашивает, хорошо провел ли я время, а я отвечаю, мол, «да, замечательно». Я не рассказываю, что мы с Хелен большую часть времени ссорились, потому что отпуск с годовалым ребенком ни для кого не отпуск – если не считать младенца.
– А ты как? – спрашиваю я.
– Устала до смерти! У тебя же есть младенец, ты сам знаешь… – Она смеется.
– Я не от том, – говорю я, поглаживая ее волосы. – Как ты сама?
– В порядке, нет, правда. Это такое огромное, меняющее жизнь событие, да? – Она вздыхает. – Эви дала мне столько любви, такую цель в жизни. У меня ничего такого не было, пока она не появилась…
– Как ты можешь так говорить? У тебя есть люди, которые тебя любят. Ты поразительный человек, – прерываю я. Мне ненавистно, что она сама этого не понимает.
– Брр. – Стеф пожимает плечами, делает глоток белого вина из бокала, который укачивает в правой руке.
– Ты всегда чересчур самокритична, – говорю я ей. – Только посмотри на себя.
Она морщится, ей явно не по себе от таких похвал. Сомневаюсь, что она часто их слышит, и это выводит меня из себя.
– Правду сказать, в настоящий момент я вовсе не чувствую себя удивительной.
– Что?! Ты только что родила ребенка и умудряешься выглядеть сногсшибательно.
Стефани убирает волосы за уши и перекладывает подушки, лежащие у нее на коленях.
– А вот и нет! – заливисто хохочет она.
– А на мой взгляд, да, – отвечаю я совершенно серьезно.
На минуту воцаряется тишина, потом она вскакивает и идет к своей сумке, которая стоит на кремовой кушетке под окном. Достав оттуда какую-то черную шелковую пижаму, она направляется с ней в ванную.