Воительницы доставили меня во дворец, ничком положили на кровать, опасаясь трогать оружие до прихода лекаря. Вскоре растолкав всех появилась пожилая воительницы в яркой одежде, сильно пахнущей травами. Ее неласковые руки быстро срезали одежду, пробежались вокруг раны:
– И что за крик? – утихомирила лекарка моих дам, – сейчас все сделаем и будет ваша принцесса, как новенькая, на свадьбу правда не поспеет, полежит недельку, – отвлекая всех разговорами, женщина полила кожу вокруг раны жгучим снадобьем, уперлась ладонью мне в спину и дернула!
Кричала я или нет, не помню. Я просто наконец закрыла глаза и рывком упала в темноту, радуясь тишине и легкости.
Лукас
Про традиционный загул воительниц я знал. Мужья Матери порой ворчали на эти посиделки, ведь на них старались попасть и те воительницы, у которых в гареме уже были супруги. Старший брат пришел к решетке, отделяющей мои покои от остальных и сидя на подушках хихикая рассказывал, что запланировали наши сестры и приближенные Матери для «женской вечеринки». Я слушал, и понимал, что ему просто больно, супруга Рувима не пропускает ни одного похода в питейное заведение, и поговаривают, что у нее есть там любимчик, среди танцовщиков.
Не добившись от меня возмущенных криков или слез, брат ушел, а я прилег на постель, вспоминая, как приятно было сидеть в это время с Лукрецией под деревом и любоваться ее необычно белой кожей, золотыми волосами, тонкими пальцами, трепещущим горлом…
Когда ко мне прибежал бледный младший отец, я не сразу понял в чем дело:
– Лукас, Лукас, вставай! Твоя принцесса ранена!
Я вскочил, бросился к решетке, собираясь узнать подробности, но отец уже скрипнул замком, отпирая дверь.
– Вот, – он кинул мне сверток, – переодевайся, Мать разрешила тебе навестить девушку.
Одежда скромная, без вышивки и украшений меня только порадовала, я быстро закутался в красное шерстяное покрывало, пока отец делал на постели куклу из драгоценного шелка. Он вел меня сам, через лестницы и переходы для слуг, и время капало и тянулось одновременно, заставляя меня задерживать дыхание от ужаса – что если Лукреция… умерла?
Когда мы пришли, отец аккуратно открыл небольшую дверь, убедился, что никого нет кроме одной из сестриц и наконец позволил мне войти в спальню невесты. По нашим обычаям это было нарушением скромности, но мне было плевать.
Лукреция лежала ничком, прижимая плечом подушку, часть спины покрывали бинты, золотые волосы, перепачканные кровью, тусклым комком лежали на покрывале. Я присел рядом, осторожно, боясь причинить боль, коснулся ее щеки кончиками пальцев, удивляясь тому, что ее кожа все еще бела и нежна. Хотелось стиснуть Лукрецию в объятиях и в то же время наорать на нее – как она смела так пугать меня? А сестры? Зачем потащили мою невесту за город? Разве не знают, что она не похожа на них? У Лукреции сильный дух, но тело нежное и белое, как цветок водяной лилии, цветущей в фонтане Матери.