III. Москва, Тбилиси (1984–1986)
1
Лондон
9 сентября 1984
Дорогая Марина,
ты в Риме, свободно распоряжаешься своим временем и деньгами, и, судя по твоим письмам, справляешься на пятерку. Я тоже пытаюсь справляться, но чувствую, что у меня не получается. Тринадцатилетняя дочь — вернее, ей уже тринадцать с половиной… короче говоря, руки у меня связаны. Я хочу дать ей хорошее образование, а это требует кучи времени и денег. Я искала для нее лучшую школу, и потому мы перебрались сначала в Калифорнию, а потом и вовсе в Англию; мы поселились в Кембридже, представляешь? Моя жизнь теперь посвящена дочери, хотя я по-прежнему хочу писать. Ума не приложу, как мне все же удалось закончить книжечку об опыте, приобретенном в Аризоне и в коммуне «Талиесин»? Я понимаю, что она не так отшлифована, как первые две мои книги воспоминаний. Это потому, что я дышу одной Ольгой. В Калифорнии, где мы прожили всего ничего, я сама отвозила ее в школу и забирала оттуда, возила на уроки музыки и на плавание. У нее есть подружки, но она то и дело целует меня, приговаривая: «Мама, мамочка, ты лучше всех!» А иногда резко отталкивает меня и шипит, как кошка.
Хотя мы и живем теперь в Англии, мы по-прежнему чувствуем себя американками. После того как я удрала из Аризоны, мне долго казалось, что Уэс станет преследовать меня и требовать отдать ему Олю: ведь он всегда хотел, чтобы наша дочь превратилась в очередного тихого и покорного члена коммуны. Но, по-моему, он уже свыкся с мыслью, что остался без дочери; наша девочка никогда его особо не интересовала. А миссис Райт только рада была избавиться от паршивой овцы, тем более что деньги мои она заполучила. Деньги, Марина!.. С тех пор как я покинула Аризону, развелась с Уэсом Питерсом и порвала все связи с Ольгиванной Райт, одним словом — с тех пор как я вернула себе самостоятельность, мне вечно не хватает денег. А ведь ты знаешь, что я не расточительна. Я долго не могла опомниться после пережитого мною в Аризоне. Я разочаровалась и впала в такую депрессию, что мне пришлось лечиться. Ведь я лишилась двух третей своего бывшего состояния.
Из Англии я иногда звоню Иосифу в Москву. Катя живет на Камчатке и работает в НИИ, где изучают вулканы. Мне пока не удалось завязать с ней контакт. Это меня страшно расстраивает, она так меня любила, больше, чем кто-либо другой. Как теперь любит Оля. А Иосиф, мой Ося, плакал перед Рождеством в телефонную трубку: «Мама, мамочка, неужели я никогда тебя больше не увижу?» Пару месяцев спустя я узнала, что он попал в больницу.