— Так это что же выходит?
— С тем, что у тебя в кармане аккурат напротив сердца лежал, — пояснил врач. — В нем осколок и застрял. А про Олю не думай пока. Если ты выжил, то и с ней всё в порядке будет. Может, не раненая даже. Тебе сейчас поесть надо и поспать, вечер уже. И имей в виду, что если сам себя накручивать станешь, осложнения начаться могут, а то и вообще.
Есть Истомину, как ни странно, совершенно не хотелось, но раз надо, так надо. Врачу видней.
— А теперь спать, — распорядилась медсестра. — Если что, позови, да я и сама ещё подойду.
Истомин закрыл глаза, но сон не шёл. «Оля, что с ней? Живая или нет?»
«Охота на немецкого снайпера, артобстрел, обрушение дома и взрыв одиночного снаряда. Снаряд взорвался сбоку, они были в неглубокой воронке, причём Оля… Да, должна была остаться живой. Ведь он фактически прикрыл её своим телом от осколков и поэтому… А если всё-таки нет Нет, не может этого быть, не должно. Ведь он же шесть осколков в грудь, и живой. Так почему же она…»
Лёгкий укол в плечо и бешеный водоворот эмоций стал ослабевать. Мысли превратились во что-то аморфное и бессвязное, и Истомин погрузился в сон. А сон был необычный. Во сне он летел. Летел над чёрной землёю, оставив далеко позади санитарный эшелон. Сначала внизу была тьма, потом засияли огни. «Далеко от фронта, — понял Истомин, — не нужна светомаскировка». Всё дальше и дальше на восток. Равнина сменилась горами, потом горы расступились, образуя долину. В долине был город. Невидимой тенью скользнул Истомин по спящим улицам и остановился возле небольшого здания. Третий этаж, первое окно справа, Оля, там. Стены – не преграда, он внутри. Двухместная госпитальная палата, на ближней к нему кровати спит Оля. Истомин смотрит на неё. Оля открывает глаза, тихо шепчет «Вася». Дикий душераздирающий крик заполняет палату. Лежащая на соседней с Олей кровати девушка смотрит на Истомина полным ужаса взглядом. Резкий рывок, стремительный полёт назад. Скорость огромна. Всё мелькает кругом. Ощущение падения в бездну, дальше темнота».
Истомин открыл глаза. Тот же вагон санитарного поезда, ритмичный перестук колёс, окна чуть посветлели. Значит, рассвет, часов пять утра. Но что это было Сон Какой странный. Хотя нет, почему странный Всё вполне объяснимо. Он видел Олю в палате госпиталя, а, засыпая, думал о ней. Очень хотел увидеть, вот она ему и приснилась. Но тогда причём здесь этот ночной полёт со всеми географическими подробностями и дикий вопль её соседки по палате Это-то какое отношение к его желанию увидеть Олю во сне имеет Вот и выходит, живая Оленька, и даже, скорее всего, раненая не тяжело. А что до всего случившегося, так ведь близкие люди могут чувствовать и найти друг друга на расстоянии. Если, конечно, захотят очень. Одно плохо Оля его самого может погибшим считать. Знать бы адрес госпиталя, куда её увезли, хотя… Истомин постарался прокрутить в памяти ночное путешествие. Вдруг какие важные детали всплывут, по которым можно будет название города и адрес госпиталя определить. Без толку. Во-первых, было довольно темно, ведь при свете даже полной луны многого не разглядишь, во-вторых, он же не лётчик, чтобы ориентироваться с воздуха. Ну а в-третьих, ему вообще не до наблюдений географических подробностей местности на предмет их будущей идентификации, где это всё находится, было. Вот если ещё раз увидит, то узнает тут или не тут, а так… Единственное, что можно было с уверенностью сказать, что это абсолютно точно не Кавказ, ведь он летел на восток и, скорее всего, не Сибирь. Там леса и горы более высокие, а здесь была равнина и сразу горная цепь. Похоже на Урал, точнее на Южный Урал, где он был два, ну или двадцать три года назад, перед тем как присоединиться к армии генерала Каппеля и совершить путешествие во времени. Оля, кстати, из тех мест. А впрочем, что это даёт Даже если предположить, что тот город действительно находится на Урале и даже на Южном Урале, то и тогда поиск иголки в стоге сена. «Нет, несерьёзно всё это», — решил Истомин. Родителям Оленьки письмо писать надо. Тут-то, слава богу, адрес известен. Рассказать им всё как есть, ну, а уж они его письмо Оле перешлют. Долго, правда, получится, но тут уж, как говорится, без вариантов. А теперь лучше опять уснуть, потому что, во-первых, ещё слишком рано, а во-вторых, кто сказал, что подобные путешествия возможны только ночью. И, полежав немного, Истомин снова уснул.