– А Светозаров? С ним что дальше было?
– С пареньком тем? Ну, что с картинами был?
– Да-да, с ним-то что дальше было?
– Ну так броню мы сняли – а на ней бирочка. По ней имя и определили. Светозаров. Эс. И личный номер. Ассистент мой данные занёс, а я картины тяну – покойнику-то они ни к чему, а мне под раненых подложить нечего. Я, значит, тяну, а он…
– Кто он? Светозаров?
– Ага. Он задёргался и глухо так говорит. Да какой там говорит – сипит просто. С трудом разобрали – мол картины эти наследие человечества и что их сохранить надо.
– И вы?
– А что я? – Пожимает плечами ветеран: – Раз сипит, значит жив. А раз жив, то на эвак борт. Не к мертвякам же его. Картины к руке бинтами примотали, морду кое как оттерли. Перевязали чем было и в капсулу. Ну а дальше, – он пожимает плечами: – Откуда ж мне знать. Может и выжил.
Картинка пропадает и на экране, на сером фоне лишённым каких-либо деталей, вновь появляется дикторша.
– Дальнейшие годы нашего героя неизвестны. Травма, которую он получил, спасая шедевры, привела героя к печальному финалу, – она вздыхает: – Прогрессирующая амнезия не только поглотила большую часть его памяти, она также стала непреодолимым барьером между ним и обществом, – взгляд тётки полон укора: – Очень! – Её голос наполняется пафосом: – Очень быстро мы забываем подвиги наших соотечественников! Наш герой – воин и художник Светозаров, не получив от нас поддержки, замкнулся и отдавшись к двум страстям, терзавшим его душу – звёздам и кисти, ушёл в космос. Ему была выплачена стандартная страховка – бросив ветерану горсть монет общество – мы с вами, забыли про него. А он? А он купил Аврору и покинул обитаемые миры. Занимался извозом, торговал, но большую часть времени проводил за бортом, погружаясь в медитации при свете звёзд. Постепенно его память возвращалась, и мы только можем догадываться в какой из дней он осознал, что за сокровища хранятся у него на борту. С этого дня его жизнь решительно переменилась. Вспомнив о своём таланте, он принялся творить в пустоте, стремясь приблизиться к своему кумиру, к великому Ван Гахену.
Экран смаргивает и на нём появляется Туринк Симил – тот самый эксперт, допущенный мною до картин. Рядом с ним появляется окошко с моей картиной – той самой, что на мешковине.
– Ммм… – Многозначительно мычит эксперт, теребя нижнюю губу: – Я имел счастье общаться с Семёном, м-да, неоднократно. Да-с, мы довольно близко знакомы, – кивает он: – Хотя Сёма и вправду весьма закрытая личность. Не скрою, мне пришлось потрудиться, прежде чем он принял меня и пустил на корабль. Да-с. Очень закрытая личность. Очень-с и весьма-с. Он всё на творческий беспорядок ссылался, мол-де не может допустить друга в такой бардак.