Я встал перед нею, выпрямился и окинул оценивающим взглядом.
— Держи спину прямо, — бросил я ей.
Девушка тут же выправила спину. Её глаза смотрели прямо перед собой.
— Я не видел тебя с того самого момента, как Ты покинула мою камеру, — сказал я.
— Как и я вас, — откликнулась она.
— Насколько мне известно, Ты утверждала, что я тебя использовал, — сообщил я ей.
— Несомненно, Господину рассказали о том случае, — сказала она.
— Возможно, — кивнул я.
Она осмелилась поднять на меня взгляд. В её глазах ясно читался испуг.
— Пожалуйста, не бейте меня, — дрожащим голосом попросила Альциноя.
Она понимала, что я, как предположительно, оскорбленная сторона, вполне мог бы потребовать повторить её наказание, ради удовлетворения моего оскорблённого достоинства, рассматривая первую порку просто, как наказание за ложь.
Нет ничего удивительного в том, что рабыня, единожды почувствовав плеть, боится её до слабости в коленях. Она пойдёт на многое, чтобы избежать её нового поцелуя. Рабыни быстро привыкают сознавать себя объектом её приложения.
Как большинство мужчин, большинство рабовладельцев, я полагал, что плеть, если она используется, не должна быть использована необоснованно, а предпочтительнее всего, не использоваться вовсе. В конце концов, это прежде всего инструмент исправления. И, мы надеемся, в исправлении не возникнет необходимости.
Мужчина рассчитывает получить от рабыни службу и невыразимые, непомерные удовольствия. А для чего ещё стоило бы надевать на них ошейники, покупать и подчинять их, владеть ими?
Безусловно, если они вызовут малейшее неудовольствие, то они должны ожидать наказания, неотвратимого и сурового. В конце концов, они — рабыни.
Также, что интересно, порой рабыня может сама захотеть почувствовать плеть, возможно, чтобы убедиться во внимании своего господина, в том, что она по-прежнему важна для него, что он по-прежнему расценивает её как свою рабыню, что он по-прежнему расценивает её заслуживающей наказания. И возможно, иногда, она просто желает чтобы ей таким образом напомнили о том, что она рабыня. Рабыне невыразимо драгоценна её неволя. А что может лучше убедить рабыню в её неволе, чем осознание себя выпоротой рабыня?
— Где тебя разместили? — поинтересовался я.
— На палубе «Касра», — ответила Альциноя, подтвердив мои предположения.
Её никому не передали, её никто не стребовал себе. По сути она оставалась простой корабельной рабыней.
— Пожалуйста, не бейте меня, — повторила девушка.
Плеть причиняет дикую боль. Рабыня пойдёт на многое, чтобы этого избежать. Конечно, их редко терзают сомнения относительно их неволи. Они знают, что для плети они являются объектами. Зачастую бывает достаточно одного только вида плети, спокойно свисающей со своего крюка. Иногда её снимают оттуда и подносят к губам стоящей на коленях рабыни, чтобы она могла с трепетом и почтением поцеловать её тугую кожу. Это — символ доминирования. Иногда рабыне, сочтённой неправой, могут приказать встать на колени и попросить о внимании плети, а получив это внимание, девушка обязана поцеловать и поблагодарить её: «Спасибо, дорогая плеть. Я попытаюсь исправиться. Я сделаю всё возможное, чтобы стать лучше, как рабыня».