Чуть отдышавшись, я собрался было вынырнуть из-за угла и в наглую пройтись перед школой, задрав нос, чтобы все увидели: отныне я свободен, свободен от дурацких условностей этого мира. Меня остановил Тогот.
– С катушек съехал? – язвительно поинтересовался он. – Как это писал один из ваших вождей: «Головокружение от успехов»…
Эти слова подействовали на меня как холодный душ. Только что я парил в небесах, и вот на тебе: «пиф-паф». И я с высот Олимпа подстреленной уткой нырнул в болото реальности.
– Ты сейчас должен думать не о том, каким великим ты можешь стать, а о том, что через час прибудет первый твой караван; о том, что ты должен найти место врат, открыть портал, замаскировать караван и переправить его в место следующих врат, открыть вторые врата и получить причитающуюся нам плату.
– Нам?
– Не строй из себя дурачка. Ты умом и так не блещешь, поэтому не заставляй меня еще больше в тебе разочаровываться… А теперь: марш, – в «голосе» Тогота появилась сталь. – Бегом вокруг школы. Через три минуты на остановку возле «Богатыря» подъедет двенадцатый троллейбус. Желательно, чтобы ты на него успел…
Я успел.
Заскочив в троллейбус, я высыпал в кассу четыре копейки и, оторвав билет, забился в дальний угол на задней площадке. Мне повезло, похоже, всем было наплевать на то, что на ногах у меня домашние тапочки.
Сначала я проверил, счастливый ли билет мне достался. На билете было выбито шесть цифр. Если сумма первых трех и последних трех совпадала, билет считался счастливым, если разница составляла не более десяти, то – все в порядке, если больше, то тебе обеспечены большие неприятности. У меня оказалось максимально неприятное сочетание. В первый момент я жутко расстроился. Значит, кража пальто и мой побег раскроются, и в этот раз Яков Григорьевич меня покрывать не станет, а вызовет родителей на педсовет… и так далее и тому подобное.
Совсем погрустнев, я мысленно обратился к Тоготу, но тот не пожелал со мной разговаривать.
– Когда же ты повзрослеешь? – ответил он… Или что-то вроде этого.
Эта поездка показалась мне длиной в вечность. Медленно проплывал мимо Большой проспект. Мы миновали Андреевский рынок – уменьшенную копию Гостиного двора, только еще более грязную, с фасадами отколовшейся штукатурки и грязными витринами. Вот троллейбус выскочил на первую линию и устремился к Тучкову мосту. Мне стало не по себе. Раньше я никогда один так далеко не заезжал. А тут еще и ноги стали мерзнуть. Все-таки тапочки не ботинки.
Наконец, когда я уже окончательно запутался в маленьких улочках Петроградской (до сих пор в них путаюсь), Тогот скомандовал: