Он не понял, что случилось потом. Глаза слезились от встречного ветра, в груди судорожно сжималось неистово колотящееся сердце… но поздно. Слишком поздно он понял, для чего братья заставили его покинуть Гнездо в тот страшный день. И поздно осознал, что его слова не достигли их разума. Они не поверили, что его создания когда-нибудь смогут стать равными драконам. Не поверили, что у них хватит мудрости правильно использовать дарованную силу. И решили исправить ошибку сородича.
Над полуразрушенным Гнездом пронесся многоголосый крик, и в самом его центре раскрылся громадный огненный цветок. Жаркий, смертельно опасный даже для дракона «Огонь жизни», в котором мгновенно исчезла Великая Мать, до последнего закрывавшая собой двуногих. Вместе с ней в бушующем пламени исчезла и горстка храбрецов, посмевших противиться воле драконов. На том месте, где они только что стояли, взвился до небес чудовищный по силе огненный столб. А когда он опал, на оплавленных скалах осталась лишь дымящаяся воронка и статуя… невыразимо прекрасная статуя драконицы с распахнутыми в защитном жесте крыльями. Из-под каменной чешуи на миг проступило женское лицо с невыразимо печальными зелеными глазами, в которых стремительно угасали последние искорки жизни…
— Бел! — вскрикнул Таррэн и сел, лихорадочно оглядывая погруженную во мрак комнату. Но почти сразу обхватил руками мокрые от пота виски и глухо застонал: все-таки заснул… проклятье! Ведь не собирался же! Слово дал, что на этот раз глаз не сомкнет, пока не увидит ее снова или пока не ответят разорванные узы. Будь неладна эта Алиара, проклятый дворец, его настойчивый владыка, упрямый до безумия совет старейшин, проклятый договор, отец с его наставлениями, Эл с его нелепыми советами, весь этот ненужный мир, из-за которого Белка до сих пор не вернулась!
Прошла неделя с тех пор, как эльф сглупил и посмел обидеть ее недоверием. Целая проклятая неделя, в которой каждый день тянулся как год, а ночь — как настоящая вечность. На протяжении этой недели он каждое утро неохотно вставал, еще неохотнее тащился на совет, вяло обсуждал какие-то глупости.
А потом так же вяло, все время ощущая на себе сочувствующие взгляды, тащился обратно. Чтобы, придя в свою комнату, упасть в глубокое кресло и целиком отдаться на волю уз, у которых сейчас и всегда была лишь одна важная задача — найти ее. Любой ценой.
Таррэн с отвращением посмотрел на постель, которая уже неделю оставалась несмятой. Невольно вспомнил, как совсем недавно на этих простынях умиротворенно спала Белка. Затем поднялся с сиротливо приютившейся в углу кушетки и, плеснув в лицо воды из кувшина, с тоской уставился в пустоту.