— Кстати, насчет выходных, — оживилась Бланш. — Хватит нам тут сидеть словно в заточении. Мы сейчас были в поселке и узнали, что в День Святого Варфоломея будет грандиозный праздник!
— Обязательно пойдем! — всплеснула руками кузина. — Там будут танцы, ярмарка и даже фейерверк! А столы поставят прямо на площади. Здорово, правда?
— Правда, — ответил он, любуясь ею, — не хочешь покататься на «Чудовище»?
— Его имя «Сюрприз»! — грозно сказал отец. — А будешь обзываться, не дам ключи!
— Всё-всё, я пошутил! — он поднял вверх руки, как бы сдаваясь. — Давай ключи, мы поедем окунуться в открытом море!
— Я возьму купальник, — сказала кузина и побежала вверх по лестнице.
— Слушай, а помнишь, ты не хотел, чтобы она приезжала, — улыбнувшись, сказал отец. — А теперь я так рад, что вы поладили!
— Ага, — ответил он, чувствуя, как горят щеки, — я тоже рад!
Они отплыли от берега.
— Куда мы? — крикнула ему кузина сквозь шум мотора и волн.
Он повернулся с улыбкой:
— Подальше от родных глаз!
Она снова покраснела. Боже, как же ему нравилось смущать ее! Какое она еще, по сути, дитя! Изящно обогнув мыс, он остановил катер в море и заглушил двигатель:
— Иди ко мне!
И она пошла…
Сверху на них светило солнце, вокруг плескалось море, они распластались на палубе, слившись друг с другом, и катер мягко покачивался на волнах в такт их движениям…
— Я с ума схожу по тебе, — сказал он, зарывшись лицом в ее волосы. — Нет, уже сошел!
— А я тебя люблю, — просто ответила она, — помни об этом… Давай возвращаться, мне все время кажется, что они все знают, и чем больше времени мы проводим вдвоем, тем сильнее я переживаю.
— Боишься? — вырвалось у него.
— А ты? — тихо спросила она. Он отвернулся. Сделал вид, что не расслышал, вставляя ключ в замок зажигания, но заметил, как дрожат руки. Почему он не ответил ей тогда? Не ответил честно, глядя во влюбленные в него глаза, что боится, да, боится многого: реакции отца, родственников, между прочим, их общих, своих друзей, знакомых… Простой бесхитростный вопрос кузины. Может, именно в те минуты в его душе впервые зародилось сомнение относительно их отношений, но тогда он не стал думать об этом. К чему? Тряхнув головой, прогнал он прочь пугающие мысли. Она подошла и обняла его сзади:
— Все будет хорошо!
— Все уже хорошо! — рассмеялся он, поцеловал ее и уверенной рукой повел катер к бухте…
Вспоминая то лето, он действительно не понимал, как тогда ни отец, ни Бланш ни о чем не догадывались? По крайней мере, отец. Бланш, как потом выяснилось, все же была более проницательна. Казалось, невозможно было скрыть, несмотря на их старания, эти вожделеющие взгляды, случайно оброненные кем-нибудь невинные фразы, заставлявшие пылать то ее, то его щеки поочередно, их тайные встречи днем — под любыми предлогами, в самых разных укромных местечках пляжа, сада, бухты, на катере; ночи, проводимые теперь только вместе, в его постели. Ее губы распухли от его поцелуев. И неприкрытая жажда обладания друг другом постоянно, всегда и везде. Они с головой погрузились в любовь, совершенно позабыв о реальном мире, не думая о том, что срок аренды коттеджа кончается, а вместе с ним и лето, что действительность совсем скоро может очень больно ударить по ним, по их безмятежному и такому хрупкому счастью.