Вот он с Лидой… Дуриком сунулся к ней, без подготовки, повинуясь глупому чувству или желанию или черт его знает чему. И что из этого вышло? Чего-то не учел, где-то просчитался, что-то переоценил… Уж не ее ли новое платье тому виной? В том смысле, что он сильно переоценил значение своего подарка. Ведь он не смог даже акцентировать ее внимание на том, что дарит ей это платье. Вот где ошибка, наверное…
Алекс вернулся, кажется, очень озабоченным. Это немного радовало. Впрочем, не настолько, чтобы окончательно развеять все печали. Если честно, то даже и теперь, спокойно обдумав и взвесив все, Борик никак не мог оправиться от той оплеухи, которую, по сути дела, залепила ему Лида, вскочив на мраморный подоконник в его комнате. Главное — за что? Ведь он ей все, а она? И это платье… Борик с ненавистью взглянул на пакет, в котором лежало оно. Лида будто нарочно потеряла всякий интерес к его подарку, ушла, оставив, забыв пакет здесь. День вообще складывался не очень удачно. И угораздило же еще флаг толкать этому простодушному кретину Карпухину, да на уроке истории! Про надпись на майке вообще вспоминать не хотелось… О вызове в школу он, конечно, отцу скажет. Ну что таиться по мелочам? Вырос он из того возраста, когда таятся. И вообще, тут дело принципа: не боится он этого историка! Опасается — да, но не боится. Пусть знает. Сегодня же все отцу и скажет, только до дома доберется. Нет, бумажку, что историк накатал, передавать не стоит. Слишком он там сгущает краски — «с Вашим сыном беда» и все такое… Да и что отец? Предок у него сам не промах — не подведет. Только бы без этих его педагогических экспериментов на выживание, но тут вроде нет для них почвы. А то отец любил — хлебом его не корми, дай поизгиляться над ребенком — взять да сказать: сам выкручивайся. И отходил при этом как бы в сторону, наблюдал издалека — справится Борик или нет? — и даже советом помочь отказывался. Это у него была такая система воспитания доморощенная, с помощью которой Борик должен был самостоятельно познать некоторые трудности земного существования.
— Все свободны… — уныло промямлил Алекс, засовывая свою рогатую гитару в полосатый, как матрац, чехол. — Если никому не надо, то я-то что — самый умный, что ли? Завтра в это же время. Скоро выступление, а у нас еще конь не валялся…
Скис, конечно, мальчик — видно невооруженным глазом. В другой бы раз Борик вышел бы на арену, привычно взял бы инициативу в свои твердые, бестрепетные руки, заставил бы их поиграть без солистки — сколько уж было так! — но не сегодня. Все же приятно, что не только ему, но и этому везунчику Алексу красавица Лида сделала ручкой.