Чернявый парнишка в рубашке навыпуск пробивался сквозь толпу на набережной, крепко зажав в руке сигареты. Вскочив на баркас, он сильно качнул его.
— Слоняешься неизвестно где, — обругала его цыганка, схватив за чуб. Парнишка мотал головой, следуя за движением ее руки. Потом цыганка залезла к нему под рубашку и стала чесать спину, приговаривая при этом:
— Кожа у тебя, как у бабы. Ладно, хватит, катись-ка отсюда, — турнула она его. Одним махом парень преодолел полоску воды, отделяющую баркас от причала, и затерялся в толпе.
Солнце скрылось в облаках неожиданно, как и появилось. Цыганка взглянула на небо, держа в руке незажженную сигарету. Один из двух мужиков, работающих у насоса, вскочил, чиркнул несколько раз огнивом с длинным масляным фитилем и поднес красный огонек к сигарете. Потом спрятал огниво в карман, вернулся к насосу и продолжил работу.
Цыганка снова переговаривалась по телефону с водолазом, дымя прямо в трубку. Похоже, разговор не носил служебного характера. Она обводила толпу, собравшуюся на набережной, отсутствующим взглядом и чему-то улыбалась, открывая в улыбке широкие, щербатые зубы.
Последняя труба завязла в тине, и, пока водолаз ее искал, он взбаламутил воду до такой степени, что она стала похожей на кофейную гущу.
— Lisel, willst du spazieren gehen?[5] — крикнула немка с набережной.
— Nein, nein, ich muss mein Kopf waschen[6], — ответила другая, наклонившись над перилами.
— О чем это они? — спросила цыганка.
— Одна зовет другую прогуляться, а та отказывается, потому что собирается мыть голову, — быстро перевел толстяк с портфелем.
— Женщина есть женщина, — высказалась цыганка.
В этот момент на поверхности появилась последняя труба. Заскучавшие было зеваки оживились.
Помощник крановщика крикнул цыганке-диспетчеру:
— Ну, наконец-то все! Это последняя?
— Последняя, — подтвердила цыганка, следя за движениями лебедки.
Солнце снова вышло из-за облаков и запалило во всю свою весеннюю силу. На этот раз облака широко распахнулись. Свинцовая их полоса удалилась к горизонту, за море. День обещал быть погожим. Водолаз поднимался на поверхность. Я заключил сам с собой пари. «Если он молод, — загадал я, — встречусь сегодня с Летой. Если стар…» Сам того не желая, я сплутовал, но догадался об этом лишь позже. Разве мне не достаточно было видеть, как разговаривала цыганка с водолазом? Он тяжело поднимался по лесенке на баркас, вода ручьями стекала со скафандра. Когда он ступил на палубу, суденышко заходило из стороны в сторону, ударяясь о шины причала.
Двое у насоса перестали кричать и разглядывали толпу.