– Но ведь пока я не вошла в комнату, ничего не случилось.
Она посмотрела на груду сумок и подошла, чтобы взять мою маленькую косметичку.
– Это наверняка как-то связано с проводкой. Ты не могла бы порекомендовать мне хорошего электрика. – Она улыбнулась. – Ладно, давай займемся твоим обустройством.
Я была достаточно взрослой, чтобы позволить моей матери и моему прошлому распоряжаться моей жизнью; в данной ситуации самым разумным было не противоречить ей, даже зная, что она не права. Я подняла с пола сумку с вещами.
– Мне нужно забрать из машины Генерала Ли. Но сначала скажи, какую комнату ты мне выделишь. Только не в дальней части дома, прошу тебя.
В ее глазах вновь промелькнула улыбка.
– Мы с тобой в двух передних спальнях, которые соединяются через гардеробную. Стены там окрашены в ядовито-зеленый цвет, и я обещаю, мы их перекрасим в первую очередь. Не хочу начинать каждый день с мигрени. – Она на мгновение умолкла. – В твоей спальне на потолке есть картина, изображающая, как мне кажется, сцену из последних дней Нерона. Если хочешь, можешь спать на боку, пока мы ее не закрасим.
Я с тревогой посмотрела на мать, но та уже шагала к лестнице. Впрочем, наполовину поднявшись на нее, она заговорила снова:
– Нам нужно обсудить вечеринку по поводу твоего сорокалетия. У меня уже родились кое-какие предложения. Например, в каком-нибудь ресторане у моря, со множеством фейерверков. Или в яхт-клубе. Но я всегда думала, что там будет твой свадебный прием, поэтому пусть этот вариант останется про запас. В любом случае, нужно что-то сделать с твоими волосами. Я подумала, может, тебе сделать мелирование? Или давай спросим у Джека, что он думает.
Я не поняла, что она имела в виду: мой день рождения или мои волосы. В любом случае, я скорее спрошу совета у обвешанного фотокамерами туриста или у Генерала Ли, чем у Джека. У меня не было ни малейшего желания видеть его самодовольную физиономию. Если я когда-нибудь и спрошу его совета, то разве по поводу того, где поставить диван или стол.
Не зная, что ответить, я лишь состроила в спину матери гримасу. Мои ноги, когда я поднималась по лестнице, казались свинцовыми – как будто опутанными тяжелыми кандалами вопросов, накопившихся за тридцать три года. Я смотрела ей в спину: ее голые руки избегали касаться перил. Мне же не давал покоя вопрос: почему спустя все эти долгие годы Джинетт Приоло Миддлтон вдруг решила снова стать моей матерью. Или почему этот факт не расстроил меня так сильно, как мне хотелось бы.
На следующее утро я проснулась оттого, что рядом со мной дрожал Генерал Ли – наше с ним дыхание витало облачками пара над нашими головами. Простыни и одеяла лежали грудами вокруг кровати, все четыре окна были широко распахнуты, длинные ярко-красные шторы трепетали, словно порхающие по комнате мотыльки. Прижав песика к груди, я кое-как закрыла окна, после чего вернулась в постель еще минут на двадцать, на сей раз под одеяла, пока мы с ним наконец не согрелись и не оттаяли настолько, чтобы снова выйти на улицу.