Пламя между тем подобралось уже совсем близко – его языки уже лизали порог коридора, из которого я пришла. Кстати, это был наш единственный выход из комнаты.
– Поторопись! – крикнула я Джеку. Он опустился рядом с Ребеккой на колени и бережно поднял ее на руки. Ее джинсы были в крови, но она была в сознании. Чтобы не кричать, она закусила губу, и я невольно восхитилась ее мужеством. Тыльная сторона моих ладоней саднила. Посмотрев на них, я увидела, что они все в царапинах. Правда, я, хоть убей, не помнила, откуда эти царапины у меня взялись.
Джек понес Ребекку к двери. Почему-то она начала извиваться в его руках, как будто пытаясь вырваться.
– Стой! – крикнула она, указывая окровавленным пальцем на камин.
Обернувшись, я увидела темный деревянный портсигар, частично заваленный грудой кирпичей. Мне тотчас вспомнились слова головоломки. В кирпичах камина скрыты наши грехи. Я остановилась. Время как будто сделало то же самое. Прежде чем Джек успел окликнуть меня, я бросилась к ящичку, вытащила его из-под кирпичей и бросилась вдогонку за Джеком. Я перепрыгнула порог как раз в тот момент, когда комнату за нашими спинами сотряс оглушающий грохот падающих балок, и на то место, где всего несколько секунд назад были мы трое, рухнула остальная часть крыши.
Натянув на нос рубашку, чтобы не дышать едким дымом, я осторожно последовала за Джеком, пока мы с ним не вышли на крыльцо. Миром вокруг владела кромешная тьма. А затем небеса разверзлись, и на нас обрушились потоки ливня.
Мы на миг остановились, чтобы перевести дыхание. Джек повернулся ко мне. Дождь стекал по его лицу, глаза сверкали неподдельной яростью.
– Это сущее безумие, Мелли. Ты могла запросто погибнуть. – Он дрожал, я знала, что не только от гнева.
Несмотря на ситуацию, в моей груди забрезжил проблеск надежды. Прежде чем Джек успел прочесть мои мысли, я бросилась мимо него бегом к машине и распахнула заднюю дверь, чтобы он мог положить на заднее сиденье Ребекку. Пока он ее нес, я застыла рядом с машиной, растерянно глядя внутрь. До меня даже не сразу дошло, что на заднем сиденье никого нет. Я отступила, чтобы не мешать ему, а сама, наплевав на дождь и грязь, бросилась назад к дому в поисках матери.
– Мама! – крикнула я и, чувствуя так хорошо знакомую мне смесь жара и ледяного холода, устремилась к той стороне дома, что представляла теперь собой черную, обугленную коробку. Никого там не увидев, я подбежала к фасаду и, запрыгнув на крыльцо, сунула голову в зияющий дверной проем: – Мама!
Я вновь закричала. Мне стало по-настоящему страшно. Такого ужаса я не испытывала давно – с тех пор, когда, проснувшись утром, обнаружила, что матери со мной больше нет.